Саня, Ваня, с ними Римас - [5]
Пауза.
Иван: Нюр, про Губарева я…
Пётр: Нюра, прости.
Анна: Он кому из вас плохого чего сделал?
Иван: Нюр, звездани меня! Звездани! Звездани по-нормальному!
Анна: Знаешь, чё я вам скажу?
Пётр: Говори, Нюра.
Анна: Будете моего Мишу обижать, слова ваши поганые ещё… Придушу на х…[2]! И тебя придушу на х…, Пётр! И тебя, Иван, придушу.
Иван(опустился на колени). Анна Алексеевна, прости! Потерял меру, зараза… Не сердись.
Пётр: Прости, Нюра. (Срывает со стены сарая косу.) Нюр, смотри сюда! Не простишь — литовкой чиркану себя!
Софья: Э, э! Батя! Ты чего?!
Пётр: Честное слово, ты меня знаешь… Нюра!
Иван: Да ёк комарок! (Выхватил косу из рук Петра.) Хошь я его махом, Нюр, дурака этого? Стой, Петька! Лучше я — мне сподручней!
Анна подошла к Ивану, забрала у него косу, вернула её на место — на крюк в стене сарая. Внимательно посмотрела на мужиков. Поцеловала — сначала Петра, потом Ивана — вернулась на своё место за столом.
Анна: Он же для близиру так с председателем. Для близиру. Но.
Софья(вытирая Анне глаза). Суки какие… Обидели нашу Нюру.
Анна(удивлённо). Слёзы, да?
Александра: Ну, всё, хватит… топать в одно и то же место. Выпьем. (Разливая самогон, мужикам.) А вы… Выходите из угла, прощается вам.
Иван и Пётр сели за стол.
Иван: Ну, чё? За мир на всей планете? Нюрк, Соня, Саня, за добры отношения?
Софья: Давайте.
Александра:(Анне). Нельзя тебе! Ты что?
Анна: Я на язык, для вкусу.
Выпили.
Софья(Жене). Поела? Иди в дом к Витьке.
Александра: Путь ещё пожует. Или наелась?
Женя: Угу.
Софья: Взрослые сидят, матерятся… Уши развесила. Иди.
Женя пошла в дом. Идёт медленно, нехотя.
Пётр: За мир, значит… (Посмотрел на стакан и допил до конца.) С войной надо как-то управляться.
Анна: Кого делать?
Иван: Родину, Нюр, родину защищать… пора. Чё сидеть? Да, Пётр?
Анна: А-а. Но. Ещё самогону? Я сбегаю.
Софья: Хватит-хватит. И есть ещё… Не пьяницы же. Саня, Ваня, спойте лучше. Давно не пели.
Анна(сразу). Про казака!
Иван: Какого? Их много.
Анна: Где доска сломалась.
Александра: А-а… Ванька, заводи.
Софья(Жене). Ты здесь ещё?
Женя: Мам, можно песню послушать?
Софья(смеётся). Вот чё с ней делать?
Пётр: Доча, иди ко мне.
Женя быстро села к отцу на колени, обняв его за шею, другой обняла мать.
Софья: Послушай и сразу в дом.
Женя (с готовностью). Угу.
Софья: Давай, Иван… Саня.
Иван(поёт). Шё-о-ол ка-а-а-азак через речку домо-о-ой,
Появился Римас. Хотел было выйти к поющим, но придержался за углом дома, решив дослушать песню. Закурил.
Обняв мужа, вступила Александра. Поют привычно слаженно. Хорошо поют.
Когда песня кончилась, все молчали, боясь сбить возникший сладостно-тревожный тон. Зашло солнце, утягивая за собой последний свет заката. Набирало силу слабое мерцание первых звёзд. Издали раздалось едва слышимое блеянье коз.
Александра:(прислушавшись). Ваня, не наши бекают?
Иван: Тося… А счас Катька.
Александра: Доиться просят. Допивайте, ребяты, остатки, пора идти.
Софья: Посидели б ещё.
Александра: Козы, слышишь, надрываются. Доить надо.
Анна: Пока светло. Да?
Александра: Конечно.
Иван(наливая последнее Петру и себе). Тогда за вас, бабы. Лучше вас на свете нет.
Мужики выпили.
Александра: Нюр, бери посуду, поможем Соне.
Собрав всё со стола, кроме не выпитого Анной стакана, женщины уходят в дом. Александра приостановилась на крыльце.
Александра: Вань!
Иван: Оу?!
Александра: Шайки-то в бане забыли! И Нюрину, и нашу! Сбегай, принеси! (Ушла.)
Иван: Тю ты, ёк комарок… (Убежал в огород к бане.)
Пётр подошёл к сараю, поправил на стене косу и, расстёгивая ширинку, с опаской глядя на крыльцо, потрусил к углу дома, где, сидя на корточках, курит Патис.
Римас(вовремя заметив пристроившегося было облегчиться на него Петра, шарахнулся в сторону). Т-ты что?!
Пётр(от неожиданности взмахнув руками). А?! Итит твою!
Римас: Ёлки-палки… Прицелился… Ладно, ничего.
Пётр: Патис?
Римас: Хорошо милицию встречаешь.
Пётр: Так э я… А ты чего тут?
Римас: Радио дома нет — пришёл вас послушать.
Небольшая пауза.
Пётр: И как?
Римас: Что?
Пётр: Радио. Понравилось?
Римас: Заслушался. Чуть под твою брызгалку не попал. С Краснощёковым гуляешь?
Пётр: С ним.
Римас: Закуришь? (Протянул Петру папиросу.)
Пётр: Давай. Римас Альбертыч, ты, правда, чего тут делаешь? Спичку дай.
Появился Иван с двумя цинковыми тазами. Положил их на лавку, взял стакан с самогонкой, хотел выпить, но, услышав голоса, прошёл к углу дома.
Римас: Сейчас-то облегчись. Не терпи.
Пётр: Расхотелось.
Иван: О! Патис! Здоров, Римас Альбертыч! (Римас кивнул.) Женька сказала, был ты, убежал. Чего? Мог бы попариться…
Римас: Некогда.
Иван: Ну, раз некогда… давай.
Римас: Что давай?
Иван: Я почём знаю. Ты… с повесткой, наверное… Или как? Правильно, Петь?
Пётр: Если на фронт — повестка… А чего ещё?
Иван: Мы уж было подумали — забыли про нас.
Небольшая пауза.
Римас: На арест не повестки — ордера выписывают.
Пётр: Какой арест?
Иван: На фронт когда?
Римас: А как стемнеет. (Помолчав.) Приехали за вами. Из органов. Госуправление безопасности.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)
Герои пьесы — пожилые люди, которые ни с того ни с сего перетасовывают свои семьи. Подобно кадрили, где танцующие меняются партнерами. Как и в знаменитой комедии Гуркина «Любовь и голуби», эта смешная история происходит в маленьком поселке, где жизнь протекает по своим законам, а любовь остается неизменной.