Санкт-Петербургские вечера - [163]

Огюст Виат

Граф Жозеф де Местр *

I

Когда Жорж Гуайо и Дерменгем открыли «иллюми-низм Жозефа де Местра», это стало неожиданностью, однако для современников самого Местра его «иллюми-низм» тайной не был. Уже на другой день после кончины графа Journal des Débats ставил ему на вид подобные тенденции,³⁵⁰³⁵¹ позднее Элифас Леви подчеркнул его невольное влечение к «последним святилищам оккультизма»,³⁵²а уже в 1822 году собственные признания Местра использовались в одной мартинистской брошюрке:

В чрезвычайно глубокомысленной книге, достойно увенчавшей его труды, граф де Местр блестящим образом воздает ей (теософской доктрине) должное; и можно утверждать, нисколько не опасаясь ошибиться, что разрешение всех важных вопросов, трактуемых в Санкт-Петербургских вечерах, заимствовано из сочинений и теорий Сен-Мартена. Утверждая подобное, мы отнюдь не

намерены причинить ущерб заслуженной репутации графа де Местра, чья книга произвела в обществе столь сильное впечатление... труд его, без сомнения, не умрет и с помощью друзей истинной науки доставит полное торжество тому священному делу, которое защищал он с красноречием, равным его громадной эрудиции.³⁵³

Мы еще увидим, что здесь является преувеличением, однако «эрудицию» Местра по части мистицизма отрицать не приходится. Он сам ею гордился;^{354 и подобные штудии, на наш взгляд, лишь оттеняют своеобразие Местра без всякого ущерба для его католической ортодоксальности. Следы этих занятий обнаруживаются у Местра всюду; он сам подчеркивает тщательность и обширность своих изысканий. «Я вовсе не пустословил; я говорил о том, что изучил глубоко и основательно; о том, что видел и читал сам. Я собственноручно переписывал секретные бумаги и важнейшие инструкции этих тайных обществ... Чтобы определить, какого мнения следует мне держаться в этом важном вопросе, я предпринимал долгие и трудные изыскания и добился, по крайней мере, того, что знаю теперь, о чем говорю».355 «Я столь глубоко напитался книгами и речами этих людей, — продолжает он в другом месте, — что едва ли найдется в их писаниях хотя бы один слог, для меня незнакомый».356}

Каким же образом могли бы мы определить, пусть даже приблизительно, обширность этих штудий? Как далеко заходила любознательность Местра, если судить по многочисленным отрывкам из его неопубликованных Mélanges? Кое-где следы просвечивают. Местр упоминает Марсилио Фичино;^357358359360 следовательно, он интересовался алхимиками эпохи Возрождения. Он обращается к сочинениям г-жи Гюйон;^,у впоследствии мы увидим, что и с учениками ее он, вероятно, был знаком. С интересом и симпатией изучает Местр Шарля Бонне/ заимствуя у него выражение «политическая палингенесия»/^{355 Он упоминает Курта де Жебелена, хотя и не слишком доброжелательно/356 Дерменгем обнаружил в его бумагах извлечения из Бёме, Сведенборга, Эккартсгаузена/357 и сам Местр объяснил нам, с какой точки зрения смотрел он на этих авторов. Плутарх, полагает Местр, листал сочинения первых христиан примерно так же, как «листают в наши дни труды Бёме, Сен-Мартена, Дютуа, Эккартсгаузена и т. д. те самые, кто над ними смеется».361 Он говорит и о Захарии Вернере, но о Вернере обратившемся, и нелегко понять, знал ли Местр о его прошлом.362 Долгое время именно в масонских ложах надеялся Местр найти ключ к истинному христианству.}

В этом пункте на него оказал влияние эзотеризм. Местр знает, что у иудеев было некое тайное учение, «аллегорическое истолкование Писаний... истинная и возвышенная Каббала, по отношению к которой каббала нынешняя — лишь незаконная и безобразная дочь».^363364365Точно так же, полагает Местр, «и первоначальное христианство было самым настоящим посвящением, открывавшим тайны подлинной белой магии»,^,v — и это не просто юношеские мнения: нечто подобное мы обнаруживаем и в ВечерахУ А если так, рассуждает Местр, то зачем же отрицать аллегорический смысл Писания и возможность более глубокого проникновения в его суть?³⁶⁶Почему же не употребить с пользой средства и познания тайных обществ? Не послужат ли они делу воссоединения церквей?™ И разве Местр, раздумывающий о подобной перспективе, далек от надежд и мечтаний Виллермоза и Прюнель де Льера? — Разумеется, нет, и сам Местр прекрасно сознает эту близость, ведь эти самые люди были его учителями или единомышленниками.

В течение 15 лет Местр принадлежал к масонским мастерским;^{367 будучи «великим оратором» савойской ложи Trois Mortiers, он стремился вывести ее из подчинения ложе туринской.368 Он фигурирует среди четырех Grands Profés Шамбери (три другие — Билль, Ривуар и Саль-тер); следовательно, Местр — один из тех «тайных масонов», которых Баррюэль изображает как гнусных мерзавцев, неведомых большинству «братьев». Все масонские съезды непременно приглашают Местра; Конвент Фила-летов 18 октября 1784 года запрашивает его мнение,1,1 однако Местр отклоняет все приглашения, и его отказ поступает к делегатам одновременно с отказом Сен-Мартена.,v Такую же позицию заняли многие мистики, не желавшие отступать от решений Вильгельмсбада.}

И разве сам Местр не представил по этому поводу достаточные объяснения? 18 июня 1782 он отправляет свою Записку герцогу Брауншвейгскому, из которой ясно, что в общем он разделяет масонское умонастроение. Пусть даже Местр отказывается принимать тамплиерский миф или легенду о «неизвестных начальниках», он, тем не менее, полагает, что от посвященных первой степени не следует требовать ничего кроме исповедания естественной религии.