Санкт-Петербургские вечера - [154]
Граф. Достойный друг, я очень рад, что блестящие ваши разъяснения вынуждают, наконец, и меня объясниться таким образом, чтобы убедить вас в том, что меня миновало, по крайней мере, одно великое несчастье — говорить о том, чего я не знаю.
Итак, вы пожелали, «чтобы я оказал величайшую любезность и объяснил вам, что такое иллюминат». Я вовсе не отрицаю, что этим словом часто злоупотребляют, вкладывая в него какой придется смысл. Но если, с одной стороны, следует пренебречь некоторыми легкомысленными суждениями, слишком обыкновенными в обществе, то, с другой стороны, нельзя совершенно
'Fides dubitationem eliminat е civitate Dei (Huet. De imbecillitate mentis humanae, lib. Ill, n° 15).
сбрасывать со счетов чувство какой-то смутной, всеобщей неприязни, связанное с известными словами. И если ни к чему предосудительному слово иллюминат отношения не имеет, то нелегко понять, почему же всеобщее мнение постоянно заблуждается, всякий раз соединяя с ним представление о смехотворной экзальтации — а то и о чем-нибудь похуже. Но раз уж вы обращаетесь ко мне с формальным запросом по поводу значения этого слова, скажу вам, что немногие, пожалуй, смогли бы удовлетворить ваше любопытство лучше, чем я.
Во-первых, я не утверждаю, что всякий иллюминат непременно является франкмасоном, я лишь говорю, что все иллюминаты, которых встречал я, и прежде всего — во Франции, таковыми являлись. Основной их догмат заключается в следующем: то христианство, которое знаем мы сейчас, есть на самом деле лишь голубая ложа, предназначенная для толпы непосвященных, — зато человек желания способен постепенно подняться к тем возвышенным познаниям, которыми обладали первые христиане, истинно посвященные. Именно это некоторые немцы и называли трансцендентальным христианством. Данная доктрина представляет собой смесь платонизма, оригенизма и герметической философии на общей основе христианства.
Сверхъестественные познания являются главнейшей целью их трудов и величайшим предметом их чаяний, и они ничуть не сомневаются в том, что человек способен вступать в общение с духовным миром, иметь сношения с духами и открывать таким образом удивительнейшие тайны.
Есть у них одно неизменное обыкновение — давать странные имена самым общеизвестным вещам, имеющим давно установившиеся названия. Так, человек для них — отрок, его появление на свет — освобождение. Первородный грех именуется у них положительным преступлением; действия божественного всемогущества и его агентов в нашем мире называются благословениями, а кары, коим подвергаются грешники, — воздыханиями. Я и сам часто обрекал их на подобные воздыхания, когда случалось мне им доказывать, что все истинное из того, о чем они толкуют, есть лишь катехизис, облеченный в замысловатые выражения.
Более тридцати лет тому назад в одном большом французском городе я имел случай убедиться, что известный разряд этих иллюминатов имеет высшие ступени, неведомые тем посвященным, которых допускают лишь на обычные собрания; а равно и в том, что у них есть даже свой культ и собственные священнослужители, именуемые еврейским словом cohen.
Это, впрочем, не означает, что в их трудах нет и не может быть ничего истинного, разумного и даже прекрасного, однако все подобное искажено тем, что примешали они вредного и ложного, — главным образом по причине своего отвращения ко всякому церковному авторитету и иерархии. И данная черта — общая для них: ни разу не встречал я полного исключения из этого правила среди тех многочисленных адептов, с которыми был знаком.
Сен-Мартен, самый образованный, рассудительный и изящный из современных теософов, чьи труды служили сводом правил для тех людей, о которых я веду речь, разделял, однако, общий им всем нрав. Он умер, не пожелав допустить к себе священника, а его сочинения представляют яснейшее свидетельство того, что он не
верил в законность прав христианского духовенства.>334>Торжественно нас заверяя, что он никогда не сомневался в искренности обращения Лагарпа — а какой же порядочный человек смог бы в том усомниться? — СенМартен, однако, добавляет, что «по его мнению, этот знаменитый литератор не руководился истинными принципами».>335>>336
Наибольшего внимания, однако, заслуживает предисловие Сен-Мартена к его переводу книги «О трех началах», написанной по-немецки Якобом Бёме.>(10) Именно здесь, после того как он до известной степени оправдал хулу, изрыгаемую этим исступленным фанатиком на католических священнослужителей, Сен-Мартен огульно обвиняет все наше духовенство в том, что оно-де изменило своему призванию,>1,1 — другими словами, он утверждает, что Господь не сумел установить для своей религии такое священство, каким оно должно было быть
для осуществления божественных замыслов. И это, конечно, весьма печально, ибо если даже подобная попытка успехом не увенчалась, то нам с вами надеяться уже не на что. И все же, господа, я буду идти своим путем и дальше, как если бы Всемогущий и вправду своей цели достиг, — и когда благочестивые ученики Сен-Мартена, руководимые истинными принципами его доктрины, станут переправляться через море вплавь, я буду мирно спать на том корабле, который вот уже 1809 лет наперекор всем рифам и бурям благополучно несется по волнам.
