Самоучитель по современной фотографии - [12]
Итак, преимущества и недостатки цифровой фотографии. Конечно, для большинства любителей самостоятельно похудожничать лучшего не придумать! Все ухищрения, которые в обычной фотолаборатории даются нелегко да и в единичном экземпляре, в нашем случае — сущие пустяки. Одну и ту же фотографию можно видоизменить тысячами способов, наложить совершенно другую карточку, вырезать все лишнее… И все это можно сделать у себя дома, под музыку — самому! И тут же напечатать на принтере!
Об этом (о печати) — подробно в соответствующей главе.
И вот фотография есть — но… качество? Вот проблема! Тем, кто, читая книгу, все равно выберет мыльницу (я надеюсь, что про фотоаппараты «прошлого» Вы все-таки прочли), разницы большой не заметить. Как правило, карточки с таких фотоаппаратов не превышают размера 15x20 (см). Другое дело — интересы тех, кто решился серьезно окунуться в мир фотографии, замахнуться на выставки своих произведений… Тут надо быть осторожным.
Я не буду специально отнимать хлеб у компьютерщиков — условимся, что все более-менее знакомы с азами персональных компьютеров.
Все дело в разрешении[20] того или иного фотоаппарата (цифрового). Дело уже не столько в объективе (хотя и в нем, конечно, у «цифровых мыльниц»), сколько в самой матрице, которая «снимает» изображение. И — в объеме памяти дискеты или картриджа на все кадры, и на один кадр конкретно.
Каждый кадр снимается на матрицу размером диагонали 1/3 дюйма, 1/2 или 2/3 того же дюйма. Это, соответственно, 8,5 мм, 12,7 и 17 мм. Для сравнения — диагональ обычного кадра у тех фотоаппаратов, что описаны выше приблизительно 43 мм. Представляете, насколько меньше кадрик, с какого нам впоследствии придется увеличивать свои карточки. Например, диагональ самой распространенной «перестроечной» фотокарточки для семейных альбомов — 180 мм. Это размер 10x15. Чтобы получить такую фотографию, обычный кадр надо увеличить всего в 4,5 раза, а цифровой кадрик — в 10–20 раз. Чувствуете разницу? Это же какого качества — резкости, контраста, правильной передачи света и цвета — должен быть маленький цифровой кадр, чтобы получить при увеличении до нормальной смотрибельности (хотя бы — 15x20) не размытое пятно, а все-таки портрет, пейзаж, на худой конец — что-нибудь!
Это сегодня основная беда цифровых фотокамер.
Конечно, «крутые» фотоаппараты избавлены от этого недостатка, но они и стоят прилично!
Теперь, почти самое главное.
Это главное многим может оказаться и не самым, если они никогда не будут снимать на цифровую камеру, а купят ее так, просто, чтоб было.
Любая матрица имеет свою разрешающуюспособность[21]. Этим термином определяется величина самого маленького элемента изображения, мельче которого уже ничего не существует. Представим себе, что на матрице некоего гипотетического «цифровика» такое зерно — ядро имеет размер, скажем, в 0,1 (одну десятую) миллиметра. При увеличении кадра в 15 раз (до размера нормальной фотокарточки) такое зерно станет величиной в пшенное зерно (я замерял пшенное зернышко — оно как раз 1,5 мм в диаметре). Значит, самая маленькая точка на карточке будет этого размера!
Такое пшенное зерно на компьютерном, а теперь — и фотографическом языке, называетсяпикселем. Каждая матрица способнаразрешить x количество пикселей в длину кадра и y количество их же — в ширину.
Самые простые фотоаппараты имеют матрицу всего 1/3 дюйма по диагонали с разрешающей способностью в 640x480 точек (пикселей). Самая «крутая», почти профессиональная, камера имеет матрицу в 2/3 дюйма по диагонали с разрешением в 1280x1024 пикселей в ширину кадра и в его высоту соответственно.
Догадались ли Вы, дорогой читатель, что, снимая на такую фотокамеру, Вы получаете фотографию, на которой все изображение состоит из 1.310.720 точек, окрашенных, конечно, разным способом. Это выше крыши — иметь такую качественную фотографию!!! Ведь, напечатав фотографию выставочного размера (30x40 см) с такого «негатива», мы получим зерно величиною всего в 0.3125 мм! Это, я Вам доложу, с технической точки зрения отличное качество, очень отличное… Но, как уже ранее говорилось, такая камера и стоит, знаете…
Теперь, не менее главное. Привыкайте к новому слову — компрессия. Все дело в том, что кадр, который Вы снимаете «цифровиком», не фиксируется химически и физически на пленке, а переводится в цифры, которыми описывается каждый (!) пиксель — какого он цвета, сколько на него упало света… Представьте себе, сколько цифр надо записать в одно мгновение! Во-первых, для этого необходимо место, куда это все записать и, при том, очень много места… Вот тот гипотетический кадр, который мы весь просчитали («оцифровали»), займет приблизительно 2 мегабайта. Для примера скажу, что для того, чтобы заполнить эти два мегабайта текстом, понадобится перепечатать на компьютер Полное собрание сочинений А.С. Пушкина. (Помните — «И вы поверить мне могли…»?) Какой же тогда объем памяти необходимо иметь фотоаппарату, чтобы снять («оцифровать») десяток кадров!? А что такое — десяток!.. Так… Побаловаться.
Вот, в связи с этим и существует компрессия, то есть сжатие данных. Допустим, каждые четыре пикселя считаем за один — получим компрессию 1:4. (Один к четырем.) Но это значит, что и количество пикселей уменьшилось в четыре раза и, стало быть, само зерно увеличилось в это же число. Но, при съемке аппарат опишет в четыре раза меньше пикселей — памяти такой кадр займет также в четыре раза меньше.
Данная книга создана в помощь людям, у которых возникает необъятный интерес. Интерес, связанный с вопросом дизайна и искусства. Как дизайнер или художник становится тем или иным представителем своей профессии? Есть ли что-либо общее в пути искусства и дизайна, возможно ли нам его повторить? Какой жизненный путь он проходит? В книге вы познакомитесь с известными дизайнерами и их работами: Дитерс Рамс, Джонатан Айв, Фернандо Гутьеррес, Фуми Шибата, Артемий Лебедев и другими.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Видеть картины, смотреть на них – это хорошо. Однако понимать, исследовать, расшифровывать, анализировать, интерпретировать – вот истинное счастье и восторг. Этот оригинальный художественный рассказ, наполненный историями об искусстве, о людях, которые стоят за ним, и за деталями, которые иногда слишком сложно заметить, поражает своей высотой взглядов, необъятностью знаний и глубиной анализа. Команда «Артхива» не знает границ ни во времени, ни в пространстве. Их завораживает все, что касается творческого духа человека. Это истории искусства, которые выполнят все свои цели: научат определять формы и находить в них смысл, помещать их в контекст и замечать зачастую невидимое.
Книга «Чертополох и терн» — результат многолетнего исследовательского труда, панорама социальной и политической истории Европы с XIV по XXI вв. через призму истории живописи. Холст, фреска, картина — это образ общества. Анализируя произведение искусства, можно понять динамику европейской истории — постоянный выбор между республикой и империей, между верой и идеологией. Вторая часть книги — «Возрождение Возрождения» — посвящена истории живописи от возникновения маньеризма до XXI в. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Книга голландского историка Шенга Схейена – самая полная на сегодняшний день биография Сергея Дягилева (1872–1929). Дягилев мечтал стать певцом, композитором, художественным критиком, но взялся сочинять куда более таинственное и глобальное произведение – образ будущего искусства. Умение уловить и вывести на свет новое, небывалое – самая суть его гения. Дягилевские «Русские сезоны» на сто лет вперед определили репутацию искусства России как самого передового, экстраординарного и захватывающего балетного явления. Провидец и тиран, ловец душ и неисправимый одиночка, визионер и провокатор, он слышал музыку раньше сочинившего ее композитора и видел танец прежде первого па.
За шесть десятилетий творческой жизни Пьер Огюст Ренуар, один из родоначальников импрессионизма, создал около шести тысяч произведений — по сотне в год, при этом его картины безошибочно узнаваемы по исходящему от них ощущению счастья и гармонии. Писатель Октав Мирбо назвал Ренуара единственным великим художником, не написавшим ни одной печальной картины. Его полотна отразили ту радость, которую испытывал он сам при их создании. Его не привлекали героические и трагические сюжеты, он любил людей, свет и природу, писал танцующих и веселящихся горожан и селян, красивые пейзажи и цветы, очаровательных детей и молодых, полных жизни женщин.Соотечественник Ренуара историк искусств Паскаль Бонафу рассказывает о его непростых отношениях с коллегами, продавцами картин и чиновниками, о его живописных приемах и цветовых предпочтениях, раскрывает секрет, почему художник не считал себя гением и как ухитрялся в старости, почти не владея руками и будучи прикован к инвалидному креслу, писать картины на пленэре и создавать скульптуры.