Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - [47]
Тем не менее в данном случае причины молчания Баранта вполне объяснимы: его сын Эрнест, которого Лермонтов вслед за В. Белинским именовал «салонным Хлестаковым» и ставил на одну доску с Жоржем Дантесом[316], 18 февраля 1840 г. дрался с поэтом на дуэли[317].
Лермонтоведы неоднократно указывали на то, что дуэль Лермонтова с Барантом была спровоцирована. Подобная провокация могла иметь двойную цель. Прежде всего, дуэль являлась крупнейшей неприятностью для французского посла и могла повлечь за собой его удаление из Петербурга в условиях обострившегося Восточного вопроса и затянувшегося отъезда в Париж посла России во Франции графа П.П. Палена (он оставался в России на протяжении трех месяцев и только в марте 1840 г. отправился во Францию). Кроме того, дуэль также давала повод удалить Лермонтова из столицы[318].
Действительно, 13 апреля 1840 г. было принято решение о переводе Лермонтова в армейский полк с лишением гвардейского звания. По указанию Николая I поэт был выслан из Петербурга в Тенгинский пехотный полк, расквартированный на Кавказе и участвовавший в войне против горцев.
Несомненно, эта дуэль, а также намерение Баранта и его супруги добиться высылки поэта нанесли ощутимый урон репутации французского посла[319]. Оказалось, нашлись люди, которые были возмущены поведением Барантов и встали на защиту Лермонтова; «…среди всех, с кем мы встречаемся, воцарилось равнодушие и забвение после строгого и справедливого осуждения и забвения г. Лермонтова», – писал посол секретарю посольства барону д’Андре 23 мая (4 июня) 1840 г. Не желая ссориться с русским обществом, Барант склонялся к тому, чтобы принять участие в хлопотах о прощении Лермонтова, но шеф жандармов А.Х. Бенкендорф всячески удерживал его от этого шага, продолжая чернить поэта[320].
В августе 1841 г. барон де Барант и его жена получили отпуск. На прощальном ужине Николай I и Александра Федоровна тепло попрощались с супругами, выразив желание как можно скорее вновь их увидеть в Петербурге[321].
21 августа на борту французского фрегата «Danaé» («Даная»), доставившего в Кронштадт поверенного в делах Франции в России Огюста Казимира Перье[322], посол отбыл из России. Прибытие французского судна в Кронштадт было необычным явлением: последний раз французский корабль появлялся в водах Балтики семнадцать лет назад. Это был фрегат, отправленный за французским дипломатом графом П.-Л. Ла Ферроне. По словам Баранта, прибытие судна вызвало большой интерес в Петербурге. На его борт поднялись морской министр А.С. Меншиков, адъютанты императора Николая, князь Долгорукий и некоторые другие придворные, а также второй сын государя, великий князь Константин. Сам государь, однако, уклонился от этого визита. Барант, не желая усматривать в отказе политический подтекст, сообщал в Париж, что это было связано исключительно с тем фактом, что год назад Николай не поднялся на борт английского фрегата, прибывшего за лордом Кланрикардом, и теперь стремился «сохранить полное равновесие»[323].
Барон рассчитывал вновь оказаться в Петербурге к весне будущего года, однако вернуться в Россию ему было не суждено. В самом конце 1841 г. в двусторонних отношениях произошел дипломатический инцидент: посол России во Франции граф П.П. Пален в отсутствие старейшины дипломатического корпуса австрийского посла графа Антона Аппоньи уклонился от возложенной на него обязанности поздравить короля Луи-Филиппа с Новым годом. С Паленом, как это водится, приключилась обычная «дипломатическая болезнь». Поверенный в делах Франции в России Казимир Перье получил распоряжение не являться к высочайшему двору 18 декабря 1841 г. в день тезоименитства государя императора[324].
С тех пор послы так и не вернулись к исполнению своих функций, хотя официально отозваны не были. Интересы двух стран отныне представляли поверенные в делах[325].
После отъезда Баранта интересы Франции в России представлял поверенный в делах Казимир Перье. Император проявлял свое расположение к нему, но заявлял, что граф Пален вернется в Париж только после того, как Барант возвратится в Петербург. «Я не сделаю первого шага», – таковы были слова Николая[326]. После отъезда Казимира Перье (по причине болезни его жены) интересы Франции в Петербурге представлял второй секретарь посольства барон д’Андре. Ему было предписано придерживаться той же линии поведения, что и его предшественнику: занимать выжидательную позицию до тех пор, пока русское общество не изменит своего отношения к представителям французского дипкорпуса[327]. Однако ситуация не изменилась и при следующих представителях Франции, Альфонсе де Райневале и Анри Мерсье.
Официально в отставку Барант был отправлен только после Февральской революции, 7 марта 1848 г., министром иностранных дел Альфонсом Ламартином.
Русофобия как элемент политики
К незнакомому, «Другому» – будь то на уровне межличностном или же государственном – люди испытывают двоякие эмоции: страх и интерес. Что касается французов, их представления о России всегда отличались двойственностью и разноречивостью. Как правило, в оценке нашей страны не было «золотой середины»: нас либо любили, либо ненавидели, либо восхваляли и связывали с Россией надежды на будущее европейской цивилизации, либо воспринимали как варварское деспотичное государство, что было гораздо чаще.
