Самая простая вещь на свете - [23]
Вскоре подруги потрясли город серией концертов юных виртуозов из Москвы. И здесь Марина взяла на себя непривлекательную, теневую часть работы. Света представительствовала, собирала публику, встречалась с богатыми влиятельными людьми, выходила на сцену и давала интервью. Марина же вела переписку, собирала на будущее банк данных, делала бесконечные расчеты, в которые Света не желала вникать. Первый же концерт собрал столько желающих, что на всех не хватило билетов и половине пришлось уйти. Умиленные юными дарованиями и обаянием Светы, спонсоры щедро открывали свои кошельки. Имена подруг замелькали в газетах. Света была переполнена счастьем и чувством благодарности к подруге, в голове которой родилась такая прекрасная идея. Поэтому, когда после третьего концерта Марина, проведя хитроумные расчеты, объявила, что им не хватает восьми с половиной тысяч марок, Света ничего не заподозрила.
— А где же спонсорские деньги? — только и спросила она.
— Вместо того чтобы задавать ненужные вопросы, приезжай вечерком ко мне, и мы с тобой вместе пройдем весь финансовый отчет, — ответила подруга.
Расчет был сделан верно. Света испугалась.
— Ни за что на свете! Я даже названия этого слышать не могу — финансовый отчет. Ты у нас бухгалтер, вот ты и отчитывайся, а я лучше в Министерство культуры сбегаю — попрошу погасить долг. Они обещали.
— Куда же ты без меня побежишь? — Марина глядела на подругу новым, волевым взглядом. — Долг на бумаге показать надо, а ты отчета в глаза не видела.
— Верно… — задумалась Света и, как всегда найдя наипростейший для себя выход, наивно предложила: — Знаешь что? Ты сама иди, я тебя в Министерстве представлю.
Марина согласилась, едва сдерживая внутреннее ликование. Министерство культуры было последним звеном, на котором замыкалась созданная Светланой цепочка. Теперь Марина приобретала почти полную свободу. От решительного шага ее удерживало только одно обстоятельство — Даниель Штерн. Муж Светланы.
Как и ко всему в жизни, Даниель отнесся к новой затее жены очень серьезно. Будучи владельцем крупного рекламного агентства, он оказал немалую помощь молодым предпринимательницам. Он делал изысканные программки, печатал на дорогой глянцевой бумаге приглашения, сиреневые афиши с золотым тиснением. Все выглядело солидно и дорого, а главное — бесплатно. Марина понимала, что такая реклама стоит состояния и может сожрать всю выручку, если ее оплачивать из собственного кармана. Заменить Даниеля было не на кого, поэтому приходилось терпеть присутствие Светланы в общем деле. Но уже настало время указать ей ее место, считала Марина, а то ведет себя как хозяйка.
Света и вправду не всегда соблюдала отношения равного партнерства. Будучи уверенной, что Марина без нее шага ступить не сможет, она иногда могла и голос повысить. Марина не раздражалась, она смотрела на подругу спокойно, как паук смотрит на жертву, уже попавшую в паутину, но еще не осознавшую своего положения.
— Слушай, — как-то однажды заявила Марина, — я здесь одно мероприятие подготовила, с русским фольклором и угощением. Приходи, билеты недорогие.
— Как ты сказала? Русский фольклор? Билеты недорогие? А почему я ничего не знаю? И потом, ты что же, с меня за вход деньги брать собираешься?
— Это же не для меня, это же для общего дела, — залепетала Марина, слегка стушевавшись под яростным взглядом подруги. — Ты же знаешь, я в карман ничего не кладу.
— Во-первых, я ничего этого не знаю! — взорвалась Света. — Ты думаешь, что если я в отчеты не заглядываю, то из меня дурочку можно делать? Мое великодушие принимаешь за слабость? Да я тебя насквозь вижу и хочу предупредить: если ты за моей спиной в такие игры будешь играть, я вообще тебя к черту пошлю! Выкарабкивайся тогда сама, как умеешь.
Марина внутренне усмехнулась.
— Свет, да успокойся ты, — примирительно сказала она. — Не собиралась я тебя обманывать. Просто подумала — ты же терпеть не можешь всю эту возню с кухней, фольклором, матрешками. Хотела избавить тебя от лишних хлопот.
— А не надо ничего думать! — продолжала кипятиться Света. — Нужно просто ставить меня в известность. По-моему, это не сложно.
— Ладно, я не права. Так ты придешь?
— А как же! Мероприятие-то клубное. Посмотреть надо, чего ты там состряпала. — Во фразе, как в сжатом для удара кулаке, она сосредоточила все свое презрение. — Кого приглашать будем?
— Да я уже всех пригласила, — Марина смотрела на Свету глазами хирурга, только что сделавшего надрез на теле пациента.
— Кого именно?
— Да всех твоих знакомых, кто на концертах был.
Света вздрогнула:
— Как моих знакомых? А кто тебе разрешил? И потом, где ты взяла адреса?
— Да ладно тебе, Свет, что ты как маленькая. Какие разрешения, дело-то общее. А адреса у меня все в компьютере, я же приглашения рассылала, ты забыла? — Теперь уже в голосе подруги отчетливо звучала усмешка, и не почувствовать этого Света не могла.
— Ладно, — процедила она сквозь зубы, с трудом сдерживая ярость. — Когда вечер?
— В субботу. Даниеля с собой возьми, Машеньку.
— А вот это я уж сама решу, кого мне с собой брать. До субботы. Пока! — Света зло повернулась, бросив на Марину через плечо уничтожающий взгляд, и вышла из комнаты.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.