Самая простая вещь на свете - [21]
Марина в ужасе застыла в дверях.
Федя дернулся, как под электрошоком, и, подпрыгнув, решительно стукнулся затылком о деревянный пол.
— О господи! Что же делать? — вскрикнула Марина и в панике бросилась к телефону.
У Светланы долго никто не подходил. Марина посмотрела на часы. Два часа ночи. «Все спят, — подумала она и уже хотела нажать на рычаг, как вдруг услышала сонный Светин голос:
— Але?
— Светка, родненькая, он умирает! — завопила Марина.
— Кто?
— Муж мой! Федя. Умоляю, позвони в неотложку и приезжай!
Врач и Света приехали одновременно. Приступ уже прошел, и Федя лежал на полу бледный, без всяких признаков жизни на заострившемся лице.
Врач быстро говорил что-то по-немецки.
— Он умер, да, умер? — всхлипывала Марина, испуганно заглядывая через плечо доктора.
— Да успокойся ты! Жив твой Федя. Так быстро не умирают.
— А что это было? А?
— Приступ эпилепсии, — объяснила Света.
Врач сделал какой-то укол, отдал распоряжения и, собрав чемоданчик, ушел.
— Ну что же, Усик, попала ты, — вздохнула Света, выходя из спальни. — Говорила тебе, не бросайся за первого встречного.
— Почему?
— Придется тебе переквалифицироваться в медсестру. Врач твоего мужа знает, он здесь частый гость. Говорит, что сама по себе эпилепсия не опасна, нужно только следить, чтобы он не ударился головой обо что-то острое и не подавился собственным языком.
— Твою мать… — пробормотала Марина и горестно свесила между колен широкие ладони. — Только этого мне не хватало.
— Да, но это еще не все. Опасность заключается в том, что во время приступа может произойти остановка сердца, и чтобы этого не случилось, нужно делать укол. Вот рецепт, запасись всем необходимым.
— Ты что, с ума сошла! Я уколы делать не умею.
— Придется научиться.
— А неотложку вызвать нельзя?
— Врач говорит, это слишком долго. Они могут опоздать.
Марина вся съежилась от ужаса.
— Да не огорчайся ты так, — ободрила подругу Света. — Уехать-то всегда можно.
— Ну уж нет! — отрезала Марина и ошпарила Свету взглядом, брошенным исподлобья. — Уколы так уколы. Будет нужно, и горшки выносить буду. Я отсюда никуда не уеду.
— Ну и правильно, — кивнула Света, поражаясь той агрессивной настойчивости, с которой Марина преследовала свои цели. — Я пойду, — Света встала. — Светает уже.
Сквозь щели опущенных жалюзи пробивался сероватый рассвет. Шум первых машин разбивался об окна короткими ударами, похожими на порывы ветра.
— Останься… — тихо попросила Марина. — Пожалуйста. Боюсь я тут с ним одна… — ее голос перескочил пару октав, сменив злобную решимость приторной плаксивостью.
Света устало опустилась на диван.
— Как там Машка? — спросила Марина, испугавшись образовавшейся паузы.
— Ничего. Растет, про тебя спрашивает.
— Надо мне ее навестить.
— Да уж пора бы.
— Сколько я ее не видела?
— Ты от нас зимой съехала, а сейчас уже скоро лето.
— Боже мой, неужели полгода пролетело?!
— Четыре месяца.
— А я и не заметила. Целыми днями язык учу, времени ни на что не остается. Тебе проще было, ты с самого начала по-немецки, как по-русски, да и вообще, чего тут сравнивать… — Марина вздохнула и многозначительно взглянула на дверь в спальню. — Кофе будешь?
— Давай.
Марина включила кофеварку, подняла жалюзи, открыла форточку и, сев на диван, закурила.
— Ничего, — угрюмо сказала она, стараясь перекричать рев и грохот, которыми мгновенно наполнилась комната. — Мне бы только язык выучить, а там я разберусь.
— Трудно? — спросила Света, боязливо косясь на окно, в котором слегка дребезжали стекла.
— Ты даже представить себе не можешь! Я сутками учу, и все на том же месте.
— Это только так кажется. Трудно начать. А потом сама не заметишь, как заговоришь… Слушай, как вы здесь живете? — Света закрыла ладонями уши. — Это же просто кошмар какой-то!
— А что ты предлагаешь? — Марина язвительно поджала губы. — Мы можем к тебе переехать. Хочешь?
— Я бы не возражала. Мне с тобой было хорошо.
— Так что же мы сидим! Давай Федю на носилки и вперед, откроем у тебя лазарет, — усмехнулась Марина.
— Ладно, извини, я не хотела тебя обидеть. Ты бы правда заехала как-нибудь, а то совсем не видимся.
Свету поражало то, с какой решимостью Марина начинала новую жизнь. Она почти не нуждалась ни в помощи, ни в советах. Встречались они редко, и каждый раз Света с удивлением наблюдала, как быстро осваивается ее подруга на незнакомой земле. Все, что для Светы годами оставалось непонятным, Марина воспринимала сразу, каким-то особым видением. Она наполняла предметы и явления своим незатейливым содержанием, нисколько не затрудняясь выяснением их реальной сути. Светлану годами мучила непроницаемость социальной завесы, которую она пыталась постичь или хотя бы угадать истинную суть вещей. Марина же решительно кроила действительность под себя. К Германии и к немцам она отнеслась критически, со снисходительной жалостью. Хорошие, мол, они ребята, но в жизни разбираются плохо. Она вообще считала, что без ее, Марининого, вмешательства эта бедная нация деградирует полностью, и намекала на необходимость формирования в немцах культурно-эстетического вкуса.
— Что за уродство висит у них на вешалках, — ворчала она, разглядывая одежду в магазине. — Совершенно невозможно одеться.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.