Самая длинная соломинка - [10]

Шрифт
Интервал

Два бульдозера работали совсем рядом, будто стягивая кольцо. Франциск мрачно смотрел на них.


В дымной и шумной пивной за кружкой пива сидел человек в вязаном берете. Сидел, должно быть, давно. Время от времени поглядывал на дверь. Вдруг он вздрогнул — увидел за окном Забеллу. Тот вел себя странно. Подошел к двери, но тут же резко повернулся и ушел.

Забелла медленно шел улицей, больше не сомневаясь, что за ним следят, — баба в шали и в облезлом тулупе следовала за ним на расстоянии. Едва она зазевалась, Забелла юркнул в чью-то дверь. А когда вышел с другой стороны, почти наткнулся на Казимира, выходящего из церкви.

Одноглазый нищий схватил Забеллу за рукав: «Подайте ради Христа, со вчерашнего дня ничего не…» Но Забелла только рукав выдернул, ушел, закружил по городу, пытаясь отделаться от «хвоста».

…Керосиновая лавка была закрыта. Рядом стояли за хлебом. Очередь, длинная, как змея, лепилась к домам.

Забелла глянул в окно магазина и застыл. Он не сводил глаз со знакомой, чуть ссутулившейся спины, и, когда покупатель, словно почувствовал его взгляд, на миг оторвался от книги и рассеянно оглянулся, Забелла нахлобучил на глаза шляпу. Он видел, как покупатель — странный, высокий, как бы отрешенный от этой очереди, от этого, прилавка, этого хлеба и всего мира — снова принялся читать свою книгу, как чьи-то ловкие пальцы, орудуя бритвой, полоснули по карману, и знаток римского права Эдвард Вилкс лишился главного своего богатства — продовольственных карточек на весь ноябрь тысяча девятьсот сорок седьмого года.

Вор вынырнул па улицу, криво усмехнулся. И, может быть, не столько от самой кражи, сколько от этой победной усмешки Забеллу окатило волной страшной удушающей ненависти. Он догнал вора, обнял его за плечи, по-братски, по-свойски, как кореш кореша, отвел в подворотню и, не давая ему опомниться, заломил руки и вытащил карточки из его кармана.

— Может, поделимся? — прокряхтел вор.

— Поделимся, — сказал Забелла и изо всех сил ударил его в солнечное сплетение. Тот рухнул.

Забелла сломал бритву и швырнул ее в грязь.

Когда он снова вернулся к магазину, увидел своего отца, Эдварда Вилкса, стоявшего у весов и беспомощно размахивающего руками. Продавец и покупатели оттирали его от прилавка, а он отчаянно пытался им что-то объяснить.

Забелла смотрел, стиснув зубы, словно приготовившись защитить честь своего униженного отца, но тут снова увидел Юшкене с незнакомым парнем. Они заняли очередь и о чем-то переговаривались, кивая на него, Забеллу.

Эдвард Вилкс вышел из магазина совершенно подавленный. Заслоняя книгой дыру в пиджаке, он заторопился домой. Шел без хлеба, а сын смотрел на него из-за угла, не имея права подойти.


В просторном кабинете, от окна к двери и обратно, нервно ходил сухопарый офицер в погонах НКВД, а за столом, вытянув руки, сидел одноглазый нищий и молча следил за его сапогами. Оба кого-то ждали.

— А тот, настоящий? — спросил нищий.

— Молчит, — ответил офицер.

Наконец явился мужчина в вязаном берете, тот, что сидел в пивной. Был он мрачен.

— Ну? — спросил офицер, остановившись.

Мужчина разделся, но берета не снял. Сел в глубокий кожаный диван, развел руками. Сказал:

— Он не вошел. Быть — был. Но не вошел.

— Он ко мне третий день подойти боится, — добавил одноглазый.

— Да сними ты эту повязку, — раздраженно бросил офицер. — Я тебя не вижу. Давайте думать!

Вошел еще один сотрудник — коренастый, почти квадратный крепыш.

Нищий снял повязку, пригладил волосы и, задумавшись, подпер щеку рукой, невольно закрыв левый глаз. Человек из пивной заметил, хмыкнул.

— Я не должен отвыкать, — объяснил нищий. — А где сейчас инвалид?

— Вся компания дома. Во дворе — лошадь, — ответил крепыш. — Из окна склада хорошо просматривается двор.

Офицер снова принялся мерить кабинет шагами:

— Давайте думать!

— Почему не подходит — ясно: видит за собой «хвост», — сказал нищий устало. — Но почему все время крутится возле нас, будто мучительно хочет что-то сказать…

— Что горячо ему, горячо, — объяснил человек в берете.

— Ты его плохо знаешь. Я с ним в концлагере сидел. Терпелив, молчит, как мерзлая земля — можно ломом долбить. — Нищий стукнул кулаком по столу. Стукнул еще раз, как бы требуя немедленного решения.

Офицер остановился, сказал твердо:

— Все.

— Товарищ майор! — взмолился человек в берете.

— Больше рисковать не могу. Я с первого дня жалею, что отпустил его в автономку. Считаю, что свое дело он сделал. Будем брать Столярную. Завтра с утра ты сядешь на танковый бульдозер и заглохнешь на Столярной против окон. Пока водитель будет копаться в машине — торчи на броне. Он тебя увидит и поймет, что следующей ночью — аварийный вариант.


Играли в карты.

— Ты что? — спросил Антс мрачного Франциска, сдавая ему.

— Думаю, с чего пойти.

— Еще не сданы карты, а ты уже думаешь?

— Этим я отличаюсь от тебя.

Филипп все это время наблюдал за Вероникой, бросавшей взгляды то в окно, то на Франциска, будто боялась, что он заметит то, что ей было видно за окном. Наконец Филипп понял.

— Франциск, — позвал он.

Антс подкатил Франциска к подоконнику. Там, на улице, стоял Забелла в своей шляпе, скармливая голубям хлеб. Птицы облепили его.


Еще от автора Григорий Канович
Свечи на ветру

Роман-трилогия «Свечи на ветру» рассказывает о жизни и гибели еврейского местечка в Литве. Он посвящен памяти уничтоженной немцами и их пособниками в годы Второй мировой войны четвертьмиллионной общины литовских евреев, олицетворением которой являются тщательно и любовно выписанные автором персонажи, и в первую очередь, главный герой трилогии — молодой могильщик Даниил, сохранивший в нечеловеческих условиях гетто свою человечность, непреклонную веру в добро и справедливость, в торжество спасительной и всепобеждающей любви над силами зла и ненависти, свирепствующими вокруг и обольщающими своей мнимой несокрушимостью.Несмотря на трагизм роман пронизан оптимизмом и ненавязчиво учит мужеству, которое необходимо каждому на тех судьбоносных поворотах истории, когда грубо попираются все Божьи заповеди.


Местечковый романс

«Местечковый романс» — своеобразный реквием по довоенному еврейскому местечку, по целой планете, вертевшейся на протяжении шести веков до своей гибели вокруг скупого литовского солнца. В основе этой мемуарной повести лежат реальные события и факты из жизни многочисленной семьи автора и его земляков-тружеников. «Местечковый романс» как бы замыкает цикл таких книг Григория Кановича, как «Свечи на ветру», «Слёзы и молитвы дураков», «Парк евреев» и «Очарование сатаны», завершая сагу о литовском еврействе.


Я смотрю на звезды

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


По эту сторону Иордана

В сборник вошли семь рассказов современных русских писателей, живущих в Израиле, по эту сторону Иордана. Рассказы весьма разнообразны по стилю и содержанию, но есть у них и одна общая черта. Как пишет составитель сборника Давид Маркиш, «первое поколение вернувшихся сохраняет, как правило, русский язык и русскую культуру. Культуру, которая под израильским солнцем постепенно приобретает устойчивый еврейский оттенок. Библейские реминисценции, ощущение живой принадлежности к историческим корням связывают русских писателей, живущих в Израиле, с авторами, пишущими на иврите».


Штрихи  к автопортрету

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


И нет рабам рая

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Разрешение на штурм

Террористы готовы на все, чтобы заполучить новое мощное оружие – портативный ядерный заряд, способный уместиться в рюкзаке одного бойца. И когда физик-атомщик Кочергин, спроектировавший компактную атомную бомбу, отказался работать на международных бандитов, то был уничтожен. Шейх Абу Умар потребовал срочно найти чертежи грозного оружия. По его заданию террорист Шах отправился в Россию. Теперь группе «Антитеррор» во главе с полковником ФСБ Андреем Егоровым предстоит найти и уничтожить исламистов. Нетрудно представить, что произойдет, если террористы устроят где-нибудь «новую Хиросиму»!Роман издавался под названием «Охота за черным принцем».


Читер

Что наша жизнь — ИГРА! Что может получиться из человека выросшего на компьютерных играх? А если эти игры не плод чьей-то фантазии, а попросту отображение реальности?.. Особенности: — не однозначная и резко развивающаяся сюжетная линия действительности недалекого будущего, — бьющий адреналином экшен с черными пятнами мистики заставит вас поверить, что умереть можно не один раз, — уникальный главный герой, со своими способностями, возможностями и тараканами, — фантастические так и реально существующие образцы оружия и техники, — максимальный уровень повреждений, — широкий ассортимент персонажей и действующих единиц, — забавно, — что это все во время выборов.Внимание: сцены насилия и ненормативная лексика.Автор не несет ответственность за вред, нанесенный вашим идеологическим и моральным убеждениям.


Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)

Загадка из загадок – кому могла помешать популярная певица Татьяна до такой степени, что к ней подослали киллера? Хотя при здравом рассуждении врагов она может насчитать много: это и стареющая поп-дива Милена Дольская, которую Татьяна буквально вытесняет со сцены, это и ее собственный продюсер Бальган, которому в случае ее смерти обломится нешуточный куш, это и любовница Бальгана, у которой свои причины ненавидеть молодую звезду эстрады... А в роли киллера мог выступить... майор милиции Прохоров, сам и расследующий покушения на Татьяну.


Представление должно продолжаться

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Железный тюльпан

Что это — странная игрушка, магический талисман, тайное оружие?Таинственный железный цветок — это все, что осталось у молоденькой дешевой московской проститутки Аллы Сычевой в память о прекрасной и страшной ночи с суперпопулярной эстрадной дивой Любой Башкирцевой.В ту ночь Люба, давно потерявшая счет любовникам и любовницам, подобрала Аллочку в привокзальном ресторане «Парадиз», накормила и привезла к себе, в роскошную квартиру в Раменском. И, натешившись девочкой, уснула, чтобы не проснуться уже никогда.


Приколист

Жизнь не любит компромиссов, она требует прямого и точного выбора. Особенно в любви. Но Ольга никак не может решить для себя, кого она больше любит – своего жениха Глеба или друга Сергея, вернувшегося из Чечни. Значит, придется выяснять отношения самим мужчинам. И они выясняют. С помощью оружия. Глеб ранил из пистолета Сергея, и Ольге пришлось спрятать преступника. Однако Сергей решил, что должен разобраться с ним, и начал поиски обидчика. Теперь Ольге все же придется сделать свой выбор. Но когда в ее руки попадает злосчастный пистолет, она делает уж совсем роковой шаг…