Сакральный эрос Третьего Завета - [76]

[123].

Адепт отвечал: «У меня нет других братьев, лишь те, чья свеча зажжена здесь», и тогда его допускали к зажжению его собственной свечи.

Тайна повешения[124] иллюстрирована восемью рисунками, придуманными автором и выполненными Р. Лефлером («Белый конус», «Космические часы», «Третье рождение», и т. д.)) имеет целью объяснить устав, который превратит Освобожденного, после его «визита» в профанский мир (что может длиться 3, 7 или 12 лет), в Чудесного Незримого Рыцаря. Различные теоретические наблюдения освещают этот устав. Первое — это сравнение человечества с деревом, где люди — листва: «Люди, которые встречаются нам на оживленных улицах наших городов считают себя индивидуальными сущностями, чей эгоизм был бы оправдан». Каждый индивид, любой национальности, является частью «человеческого древа». История всех может быть приведена к развитию этого уникального продукта: «Тот, кто развивается в многочисленных расах и последовательных (непрерывных) треугольниках человеческой истории, есть Единственный».

Ритуалы, которые изобрела Мария де Нагловская, исходят из общего принципа, что некоторые позы тела и жесты определяют магнетические течения в мире. Она упоминает «церемонию мужской свечи» или «магический наугольник», состоящий из «базового угла», когда нагая жрица лежит у ног адепта. Наивысшая торжественность этого ритуала — «Золотая Месса», которую служат 7 мужчин и 3 женщины пред помощниками, поющими гимны. Во время Золотой Мессы на посвященных женщинах надеты три покрова, один поверх другого: первый — белый, второй — черный, третий — красный; в последнюю очередь снимается белый покров, между часом и двумя часами утра:

«В Храме Третьей Эпохи жрецы и жрицы Вознесения исполнят акт освобождения.

[]

Мы выберем 7 мужчин и 3 женщин, здоровых умом, сердцем и телом, и скажем им исполнить акт любви для возрождения рода человеческого.

Это будет торжественный обряд, ему будут предшествовать песни, музыка, рассуждения о новой истине, а потом мы будем пить праздничное вино, дабы научить каждого, что обряд — это радость, венчающая долгую грусть.

Великая жрица, предвестница новой Эпохи, даст знак собравшимся о начале и окончании обряда. Через нее распространится на собравшихся божественная религия, высвободившаяся в результате плотского контакта в святилище.

Мужчины и женщины, понявшие это, испытают великое и духовное благо, а их собственная жизненная энергия будет, тем самым, укреплена и освящена»[125].

В книге Пьера Жейро Маленькие Церкви Парижа (1937 год) есть интервью Марии де Нагловской, в котором можно найти ее живой портрет. Автор представляет ее как «женщину лет пятидесяти, с умным лбом, блондинку с невероятно глубокими и живыми глазами необычного синего цвета». Она принимает его в своей комнате в отеле и он поражен контрастом между ее речью и внешним видом: «Я смотрю на эту женщину, сидящую на своей кровати. Удивительное целомудрие, исходящее от нее, озаряет все вокруг. Его чувствуешь над странными плотскими ритуалами, которые она восхваляет на публике, над ее рассуждениями, точными и прямыми, как у Отцов Церкви, которыми она спокойно делится во время своих конференций. И она также стоит над алчностью. Об этом говорит обстановка вокруг: она тратит то немногое, что зарабатывает, на поддержание своего ежемесячного магического бюллетеня: Стрела. Своему телу, небольшому и худому, она дает немного материальной пищи: как правило, несколько круассанов и чашка кофе вечером, в Ротонде, где она пишет статьи в ожидании своих друзей». В этом интервью наше внимание привлечет то, как Мария де Нагловская излагает свою концепцию женского жречества: «Нужно, чтобы Жрица любви имела призвание, то есть, чтобы она умела отдаваться с одинаковым физическим пылом всем мужчинам, которых она возбуждает. Но не должно быть необходимым, чтобы она их любила, ценила или восхищалась каждым из них индивидуально, так как в каждом мужчине она должна уметь любить, почитать и даже обожать Совершенство будущего. Она приносит свое тело в жертву. Она должна привносить в это созидание такую же преданность, как и в религиозное созидание… И не взаимная физическая симпатия между двумя телами дает необходимое магическое качество союзу, но искренность религиозного чувства, которое руководит Жрицей. …Идеальная Жрица должна уметь настроить свою вибрацию точно в резонансе со всеми мужскими вибрациями, которые она вызывает, какими бы разными они ни были. Помимо этой венерианской способности практически всеобщей физической гармонии, Жрица, которая не есть ни проститутка, ни развратница, предлагающая себя первому встречному, передает всем тонкие вибрации своего идеала. И тонкие вибрации этого идеала, являясь созидательной силой, определяют в человеке пробуждение знания, которое мы называем возрожденным Сатаной или Люцифером».

Эта концепция сексуального жречества является уникальной основой откровения Марии де Нагловской; а звание Жрицы любви, восходящее к древнейшим мистериям, принимает у нее революционное значение и становится высшим достоинством женщины. Но достоинством, которое может раскрыться только ценой аскезы со стороны Жрицы; она не должна видеть в этом состоянии средство удовлетворения примитивных чувственных аппетитов, но духовную работу женственности. Жрица должна предохраняться от беременности, дабы оставаться целой для всех. Это не спорное мнение, а факт, подтвержденный эзотерическими законами. Принцип совпадает, например, с вавилонским культом Жрицы