Сакральные древности Крыма. Мифы, легенды, символы, имена и их отражение в искусстве - [68]

Семантически близок этой символической композиции и традиционный персонаж русского народного искусства — богиня, Мать Сыра Земля (отголосок неолитической Великой Небесной богини) с парными птицами в руках, либо с птицами по обеим сторонам.

Архаическую картину мироздания донесли до наших дней крестьянские вышивки русского Севера. Выдающийся художественный критик В. В. Стасов первым высказал мысль о том, что двуглавый орел в народном искусстве намного старше своего геральдического собрата. По его данным, мотив двуглавой птицы в русской орнаментации встречается «гораздо ранее учреждения царского достоинства и принятия двуглавого орла»^[165].

Во второй половине XX века русские этнографы, искусствоведы и историки во главе с академиком Б. А. Рыбаковым подтвердили необычайную глубину исторической памяти, лежащей в основе культурной традиции жителей русского Севера. Были расшифрованы сохраненные в вышивках символы и образы мифолого-религиозных представлений. Они уходят корнями в эпоху матриархата с его устойчивой традицией парных божеств: архаичных Рожаниц, Лады и Лели, отразившихся в образах Деметры и Персефоны^[166]. Отлитые в металле изображения двуглавой птицы, несущей человеческую фигурку или просто лицо, встречаются среди предметов «пермского звериного стиля» 1 тыс. до н. э. — XII в. н. э.^[167]. Подобные изображения обнаружились сравнительно неподалеку, в Балтийском субрегионе. Это подвески со стилизованным изображением двуглавой птицы.

В VI веке этот символ распространяется в Сасанидском Иране, а в XI веке изображается на тканях, причем порой птица держит в лапах львов, а на груди человека — явное наследие как хеттской, так и иранской традиций. Но ткани эти особого назначения: либо это парадный наряд государей, но в особенности государынь, либо погребальный саван. Поэтому едва ли верно называть его орнаментом в нашем понимании: скорее, это символ-оберег. В XIV веке двуглавый орел встречается на медных монетах золотоордынского хана Джанибека (1341–1357).

Знаменательно, что двуглавая птица перемещается по пути Север — Юг, «из варяг в греки», или вдоль Александрийского меридиана; в дальнейшем ее распространение на запад, в том числе и в Византию, и обратно на север происходит, судя по всему, из некоего источника в Малой Азии.

Генезис двуглавой птицы можно проследить на примере двух крымских памятников, несомненно несущих следы влияния малоазийского, сельджукского искусства. Это резное обрамление колодца (Ялтинский музей) и резная купель (Алуштинский музей). Оба артефакта изготовлены из крымского мраморовидного известняка; первый был обнаружен в парке Гаспры и, предположительно, принадлежал коллекции вел. князя Александра Михайловича, владельца имения Ай-Тодор^[168]. Второй был найден во время земляных работ в имении Гагариных (Санаторий «Утес», мыс Плака). Их поверхность, сплошь покрытая резьбой, развертывает строй образов, интересных еще и тем, что они перекликаются с аналогичными образами раннесредневековой пластики, хранящимися в музеях Центральной и Западной Европы.

Сложная семантика изображений подробно разобрана в статье В. А. Сидоренко, причем автор справедливо указал на недостаточность чисто искусствоведческого анализа и на важность «идейно-символического аспекта, которому при исследовании памятников уделяется недостаточное внимание»^[169]. Именно символический смысл изображений интересует нас в первую очередь, поскольку мы увидели в них весьма интересные моменты, связанные с нашей темой.

Оба ряда изображений развертывают перед зрителем космогонический миф, образ мира, центром которого является «мировое древо» северных народов, оно же библейское «древо жизни» и «древо познания добра и зла». Его верхняя часть, крона, традиционно связана с небом, раем и маркируется парой птиц, сидящих на ветвях, клюющих плоды и т. д. У основания древа расположены фигуры символических зверей, маркирующих нижнюю зону мироздания.

Рассмотрим вначале сценки, изображенные на четырех гранях резного обрамления колодца. На одной стороне в центре стилизованное древо, увенчанное шишкой, к плодам которого тянутся длинными клювами две птицы. В основании древа — лев в обычной позе. На двух следующих по обеим сторонам ствола те же птицы, а внизу стоят на задних лапах два зверя (медведи?) — прототипы геральдических львов, леопардов, медведей. Причем даны они в двух вариантах — в первом случае они обращены к стволу, во втором — отвернувшись от ствола «древа», смотрят в разные стороны. Оба зверя стоят на задних лапах, опираясь передними о ствол «древа». Эта, казалось бы, неестественная поза объясняется тем, что звери эти — символические, их назначение — маркировать низшую зону мироздания. Она имеет свой далекий отголосок в геральдике, где лев, леопард, медведь — все изображаются стоящими на задних лапах. Кстати, медведь у древа встречается в геральдике от Ярославля до Мадрида. На последней стороне в основании древа изображена чрезвычайно любопытная фигура: сверху та же длинноклювая птица, чей хвост превратился в змеиный завиток. Его схватил зубами зверь, находящийся под птицей, а последняя, в свою очередь, держит в клюве хвост зверя. Все вместе представляется не столько сценой «терзания», сколько идеей круговорота вещей в природе. Это выглядит как вариант средневекового уробороса, — змея, закусившего свой хвост — основополагающий символ средневековой натурфилософии вообще и алхимии в частности.