Сахарная вата - [72]

– Зато папа Флосс очень сильно ее любит, и разговаривает с ней обо всем как с равной, и много времени с ней играет, и придумывает разные шутки, чтобы развеселить ее, и очень хорошо о ней заботится, – ответила Сьюзен.

Я молча сжала руку Сьюзен, не в силах передать свои чувства словами.

– Хорошо о ней заботится! – продолжала презрительно усмехаться Рианнон. – Ты шутишь! Моя мама говорит, что Флосс живет в ужасных условиях. Она собирается обратиться в службу социального обеспечения и заявить о Флосс.

– Что? – переспросила я.

– Что слышала. А если не расслышала, пойди вымой уши, да и вся вымойся, чтобы от тебя поменьше несло тухлятиной, Вонючая Картошка, – сказала Рианнон.

– Твоя мама действительно собирается заявить обо мне в службу социального обеспечения, Рианнон? – сказала я.

– Да, потому что она в самом деле беспокоится о тебе. Сначала твоя мать бросает тебя…

– Это неправда! Ты сама знаешь, что это неправда!

– …а теперь еще и кафе твоего отца накрылось, и у тебя даже нет настоящего дома, ты плохо выглядишь, от тебя воняет, а еще выясняется, что твой отец таскал тебя по ночам на работу в тот прицеп и ты в нем едва не сгорела насмерть во время драки с поножовщиной, – это все твои собственные слова, Вонючая Картошка, твои собственные. Для социальных работников этого будет более чем достаточно. Моя мама говорит, что тебя следует передать на воспитание какой-нибудь приличной доброй леди. Так что берегись, социальные работники придут за тобой, причем очень скоро. Придут, заберут тебя у твоего отца и передадут в хорошие руки.

Глава 22

Слова Рианнон продолжали тревожно звенеть у меня в голове до самого конца уроков. Сьюзен успокаивала меня, говорила, что я не должна беспокоиться, что Рианнон просто пытается меня накрутить. Ни один социальный работник не сможет поставить под сомнение то, что у меня есть двое родителей, которые любят меня и заботятся обо мне.

Я знала, что Сьюзен права, но все равно страх не отпускал меня. Когда окончился последний урок, я вышла из школы и с тревогой посмотрела, не поджидают ли возле ворот социальные работники, готовые схватить меня и увести с собой. Но у ворот был только папа, он улыбался и махал мне своей забинтованной рукой.

– Смотрите, это отец Флосс!

– Здравствуйте, мистер Барнс!

– Привет, мистер Барнс. Вы герой!

Папа улыбался всем моим одноклассникам. Слава богу, он не обратил внимания на трех девочек, которые молча прошли мимо него, демонстративно зажимая носы.

– Как у тебя прошел сегодня день, Флосс? Голова не кружится? Ты не кашляешь? Я волновался за тебя, – сказал папа, прижимая меня к себе.

– А я волновалась за тебя, пап! Как ты себя чувствуешь? Как твои бедные руки?

– Руки в порядке, солнышко. Я прекрасно справился со всеми делами, правда, есть небольшие сложности, когда идешь в туалет. И готовить не могу пока. Надеюсь, ты поможешь мне заварить чай.

– С радостью, папа.

– А вот картошку мы сегодня жарить не будем! Боюсь, я еще долго-долго не захочу видеть фритюрницу!

– Хочешь совсем оставить это дело, пап? И никогда не будешь больше жарить картошку?

– Ну нет, я же должен буду работать, солнышко, а я мало что умею, кроме как жарить картошку. Я сегодня ходил в центр занятости, девушка, которая там работает, очень внимательно отнеслась ко мне, даже сама заполнила за меня анкеты, когда увидела, что у меня с руками. И слава богу, иначе я столько ошибок наделал бы в этих анкетах! Да, но та девушка совершенно честно сказала, что шансов получить работу у меня совсем немного. Правда, никогда не знаешь…

– …где тебя поджидает удача, она выплывает нежданно-негаданно, откуда ее совсем не ждешь, – вместе закончили мы свое заклинание, заворачивая за угол Оук Кресчент.

Напротив дома Билли был припаркован ярко-розовый автомобильчик. Однажды я уже видела автоприцеп точно такого же цвета.

– Пап! – сказала я.

– Что, милая? – ответил он, и в эту секунду тоже заметил машину, а увидев ее, застыл на месте.

– Пойдем, пап, – сказала я и понеслась вперед.

Я оставила папу и подбежала к машине. На заднем сиденье, притиснувшись друг к другу, сидели Саул и Дженни. Впереди сидела Роза, постукивая своими красивыми красными ногтями по рулю в такт льющейся из приемника мелодии. С зеркальца заднего вида свисали две красные бархатные розы.

– Привет! – закричала я.

Все они одновременно увидели меня, заулыбались и начали вылезать из машины.

– Привет, малышка Флосс, – сказала Роза и обняла меня.

На Розе были черные брюки в обтяжку и прелестный темно-розовый топик с красными розами. Ногти на ногах у нее тоже были покрыты темно-красным лаком – я заметила это, потому что пальцы торчали из сандалий на высоком каблуке. И от нее самой тоже пахло розами. Мне захотелось прижаться к ее груди и вдыхать, вдыхать этот теплый аромат.

– А где же твой папа, Флосс? – спросила Роза.

– Идет, идет, вот он! – ответила я, указывая рукой.

Папа быстрым шагом подходил к нам, опустив руки по швам, слегка склонив голову набок.

Он выглядел очень странно, как будто очень стеснялся.

– Ой, это же надо, какой сюрприз! – сказал папа.

Голос у него звучал тоже как-то странно, словно папе не хватало воздуха.