Сады и пустоши: новая книга - [8]
Потом налетела московская бабушка и утащила меня из Карабаха. Наверняка она потом думала, что именно там я подхватил полиомиелитный вирус. Хотя полиомиелит свирепствовал как раз в Москве.
А Карабах для меня свелся к этюду моего отца, который в свои 16 лет нарисовал руины нашего старого дома, существовавшего до 1918 года. Нарисовал в пастозной густой передвижнической манере. Сейчас в голове только синесерое пятно. Рисунок висел у нас на даче, напротив моей кровати. Засыпая, на него всегда смотрел. Поэтому связь с Карабахом у меня была постоянная — виртуальное напоминание всегда крепче, глубже проникает в сердце.
Бабушка Мария Андреевна
Моя бабушка, урожденная Шепелева, не любила восточных людей. Имперская русская националистка старого закала. Хоть и кабардинка по матери — это хуже всего.
У бабушки были сестра и младший брат. Сестра Анна, брат Владимир. По семейному преданию, все обстояло так.
Они родились в семье Андрея Львовича, который по какой-то линии был потомком Дмитрия Дмитриевича Шепелева — генерала наполеоновских войн, портрет которого висит в Питере[13]. Андрей пошел в гусары, а брат его тем временем прибрал к рукам все, что оставалось от отцовского наследства. Вышел Андрей из гусар в небольшом звании — даже ротмистром, кажется, не стал. Вышел в отставку, смотрит — а ничего нет.
Тогда он уехал в Ростов и женился там на девушке, которую взял из монастыря. Она была кабардинка, русские убили всю ее семью, а ее сдали в монастырь. Сам он стал управляющим на заводах Терещенко. Терещенко — мультимиллионер в конце XIX века. Ему, как маркизу Барабасу, принадлежало всё. Едешь, к примеру, и спрашиваешь у местных: «Чьи это поля?» Они отвечают, что Терещенко. «А чьи эти виноградники?» Терещенко. А мой прадед был у него управляющим. Жили в Ростове, бабушка училась в гимназии.
У Марии Андреевны была тяжелая и крутая жизнь. Она закончила гимназию с началом новой эры, а свой «институт» в 1918 году, — скорее, это были учительские курсы. После чего она преподавала арифметику и русский язык в казачьих станицах в 1919 — 1921 годах. Я видел справку с печатью, что совет казачьей станицы должен ей два мешка муки за учебный год.
Мария Андреевна видела всех.
Моя любимая книжка в детстве — «Хождение по мукам». И вот что я там читал, — все было для нее реальной жизнью. Командарм Сорокин[14], кирпично-красный от кокаина и спирта, бледная Маруся-смерть[15], — всех, кто прошли через эти станицы, она видела.
Бабушка говорила по-французски, великолепно говорила на старом русском языке, но когда хотела, могла сказать и на остром ядреном казачьем языке. От нее я узнал много казачьих поговорок — не всякую можно озвучить в приличном обществе. Отличаются они циничным, разочарованно-холодным взглядом на жизнь. Самое приличное из того, что я запомнил: «Пока солнце взойдет, роса очи выест». Это хорошо описывает «тренд» того мировоззрения.
У Марии Андреевны не было никаких иллюзий. Она не делала секрета из того, что деда она не любила. Мне, маленькому, она рассказывала, что у нее была большая любовь. И она говорила:
— Какое счастье, что я не дала волю чувствам и не вышла за него замуж. Через несколько лет его расстреляли как врага народа. И куда бы я пошла, вдова врага народа, с детьми врага народа? Как хорошо, что не поддалась чувствам.
Конечно, она не могла знать, что его расстреляют, но, видимо, инстинкт у нее сработал. А может, она его и любила потому, что его расстреляют в перспективе как врага народа.
Её мать, моя прабабушка, умерла в Пятигорске в 108 лет. Простая тихая женщина, прожившая очень много лет, воспитывалась с двух лет в женском монастыре и была весьма условной кабардинкой. Она умерла уже в 80-е годы, пережив своих дочерей.
Один раз я видел свою двоюродную бабку Анну — сестру бабушки. Роскошная светская львица — в формате Пятигорска — с потрясающей шевелюрой, мощным бюстом. Бабушка же была гораздо более рафинированная.
Кстати говоря, брат моей бабушки убежал из дому четырнадцати лет отроду в Баку. В гражданскую войну занимался разведкой и шарился по тылам деникинцев. При этом он был очень талантливый художник с детства и постоянно делал наброски местности, пушек, телег.
Вернулся сумасшедшим неуправляемым парнем. И воспитал соответственно своего сына, гиганта выше двух метров. Он заикался, потому что отец его сильно бил. Такая печальная история.
Идея у бабушки была такая: непрерывные занятия, непрерывная учеба, — причем читать мне тоже мешали. Я не любил заниматься, но любил читать книги. Любые. Философию чуть позже, конечно же художественные книги, причем разные. Ну, например, Майн Рид — я всего его прочел очень быстро.
Типичный наезд бабушки на меня начинался так: «Что, книжечки читаем? А как насчет уроков? Почитываем все книжечки, а потом что будем делать? Пойдем в рабочие?» Одним из важных террористических методов воздействия на меня было сравнивание с простыми людьми.
У нас во дворе на Мансуровском, где сейчас мастерские Церетели, располагался гараж. Этот гараж я очень любил. Туда заезжали большие грузовики, их там ремонтировали, стояли лужи бензина, особый запах гаража, очень специфический, действовал на меня опьяняюще. Запах смазки, мазута, бензина, машин. И ходили там звероподобные работяги, шоферюги в негнущихся комбинезонах. Вот они постоянно служили для бабушки иллюстрацией: вот, мол, посмотри на судьбу этих людей, — хочешь быть одним из них, тоже хочешь быть шофером? Это была её постоянная линия. В классовом смысле бабушка являла крайнюю неполиткорректность. К простым людям, которых она вызывала, чтобы что-то сделали, она обращалась только «Иван» независимо от того, как их звали, — она вообще не интересовалась, как их звали. «Иван, надо сделать то-то и то-то». Когда «Иван» пытался сказать, что зовут его Василий Петрович, она это игнорировала. Ее поведение было чудовищным по отношению к этим людям. Иногда было за нее стыдно.
«Познание смыслов» – это новое, принципиально переработанное издание «Разговоров с Джемалем», книги, в содержание которой легли все телевизионные передачи на канале «Радио-медиаметрикс» с одноименным названием. Выпуски данных программ вел журналист канала Олег Дружбинский. Передачи начали записываться в январе и закончились в октябре 2016 года. Практически каждую неделю, в один определенный день, Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы раскрыть в той или иной степени на протяжении часа тему, которую он сам определял для этой программы.
Гейдар Джемаль — интеллектуал с международной известностью и контркультурным прошлым. Собрание его философских работ и лекций разрушает множество популярных стереотипов. Современное мусульманское мировоззрение предстает перед нами во всей своей парадоксальности. Религиозная миссия пророков противопоставляется клерикальной практике жрецов. Противоборство Системы и Восстания превращается в вечную проблему для каждого из людей, слово «традиция» обретает взаимоисключающие значения, а единобожие указывает на уникальный выход из постмодернистского тупика.
Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения.
Главная проблема современного человечества — исчезновение идеологии протеста. Протест есть как инстинкт, как практика, однако алгоритм протеста ликвидирован вместе с демонтажем классического марксизма. Марксизм на поверку оказался просто крайне левой формой либерализма. «Преодоление отчуждения» по Марксу на деле сводится к устранению трансцендентного измерения человека: человек должен, с точки зрения левых, стать вполне имманентным самодостаточным существом, растворенным в объективной реальности. Это тупик! Начнем протест с чистого листа: доведем отчуждение человека до абсолютной степени.
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят. Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира. А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама. … Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов… Они считали и продолжают считать эту «божественную науку» всего лишь способом описания конкретных действий, предписанных мусульманину в ежедневной обрядовой и социальной практике.
«Фузеи» и «карамультуки» — название старинных кремневых ружей: первые стояли на вооружении регулярных армий, вторыми же пользовались пастухи и охотники Центральной Азии и Кавказа. Российская империя — «тюрьма народов» — вырастала из смертельного диалога этих стволов в дни Суворова и шейха Мансура, Ермолова и шейха Шамиля, Скобелева и защитников Хивы и Коканда… Тексты в данной книге — это свидетельства нашей эпохи, в которой беспощадно противостоящие друг другу силы встречаются перед началом генеральной битвы, обмениваясь до времени одиночными выстрелами из укрытий.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.