Сады и пустоши: новая книга - [35]
Но сейчас я думаю, что каком-то смысле школа была счастливым временем. Хотя за 11 лет случилось столько напрягов, раздражения, потери времени, столько бессмысленности. Но последние годы я уже мало ходил на уроки.
Я выходил из дома и вместо школы направлялся либо в библиотеку, либо гулял, изучал Москву. Ходил по арбатским переулкам до Собачьей площадки, до Патриарших. В переулках я знал каждый дом — в Кривоарбатском, Староконюшенном, Танеевых. Сейчас там всё не так, и контакт утрачен. Новый Арбат построили при мне в начале 60-х.
На Собачьей площадке я редко бывал, я любил гулять по Старому Арбату, прекрасному оживленному месту, по которому ходил 39-й троллейбус. Узкие тротуары, как на всякой приличной советской улице катился троллейбус, шел густой поток машин. Все серо, заезжено, близко, хорошо, интимно. Немытые неприхорошенные дома, зоомагазины с черепахами и кормом для рыбок, с чучелами уток в витринах. Очень хороший магазинчик «Красная звезда», где продавалась военная литература, — я собирал себе военную библиотечку.
Там был кинотеатр «Наука и знание» — маленький кинотеатрик, где сейчас турецкий ресторан «Босфор», а может быть, в следующем доме. В этом кинотеатре я посмотрел знаковые фильмы.
Три фильма меня зацепили именно в сочетании с кинотеатром и с Арбатом. Каждый я посмотрел при особых обстоятельствах — находился в каких-то бегах, от чего-то отлынивал.
На «Летят журавли» с Самойловой я пошел вместо школы.
Второй фильм — Эриха фон Деникена «Воспоминание о будущем». Занятное кино на известную тему, что все наскальные рисунки были сделаны инопланетянами. Довольно забавный фильм.
И «Индийские йоги. Кто они?» Там фигурировал персонаж, которого я потом встретил в жизни. Он показывал асаны почему-то в красных плавках. Некий Боря, который оказался учеником ныне покойного Степанова и стал героем «Смиренного кладбища» Каледина. В «Смиренном кладбище» он выведен в качестве героя-гробокопателя под другим именем, и там сказано, что он снимался в фильме про йогов.
Пришел посмотреть этот фильм, совершенно космистский, с акцентом на ефремовщину, парновщину[82].
По прекрасности к кинотеатру «Наука и знание» приближался только «Кадр» на Плющихе. Его давно снесли — крошечный кинотеатр мест на сто. Я там посмотрел «Седьмое путешествие Синдбада». Тоже при тяжелых, муторных обстоятельствах. Я зашел туда, чтобы от отчаяния забыться. Мне было лет 14. Я получил огромный кайф, забыл обо всех своих бедах. Очень интимное место было. Теперь оно уничтожено.
Арбат с 39-м троллейбусом, «Москвичами» и «Победами», с узкими серыми тротуарами и зоомагазинами. А переулки, которые шли от Арбата, были еще интересней, потому что они были очень закоулошные. Правда, красивые названия переименованы по-советски в некрасивые: та же Остоженка — в Метростроевскую. Кропоткинская была самым приличным названием.
В 70-х часть старых особнячков посносили и построили партийные совковые дома из желтого кирпича, — изуродовали все.
А библиотеки у меня было две: одна ранняя, детская, куда я записался еще в младших классах. Она и сейчас на Пречистенке ближе к Садовому кольцу. Сразу после художественной школы, в которой я учился, шел в эту библиотеку.
С художественной школой отдельная эпопея. Я учился в ней три года. После обычной школы что-то ел, переодевался и шел в художественную. Я ее ненавидел. Стал единственным за всю историю учеником, оставшимся на второй год во втором классе — всего она была четырехлетняя. После третьего года, который провел во втором классе, я из нее ушел. Так и не добрался до серьезной живописи маслом: застрял на композиции, натюрморте и пластилиновой лепке.
Вот сразу за художественной школой и находилась детская библиотека.
Вторая, более взрослая библиотека, куда я ходил, располагалась рядом с нынешним магазином «Белый ветер» на Смоленской, неподалеку от нового выхода со станции метро «Смоленская», на внешней стороне Садового кольца. По-моему, имени Добролюбова. Там выдавала книжки рыжая еврейка — библиотечная работница, старшая сестра моего одноклассника Вадима Кабо. Это был шутник, балагур, яркоярко рыжий — такого цвета, как лиса. Очень маленького роста. Постоянно сыпал шутками, анекдотами. Жили они на Пречистенке. Сестра молодой ладной девчонкой вышла замуж за еврея-милиционера. В 90-м году я встретил её постаревшей, когда получал разрешение на газ для дачи. Приехал в Королев, и в закоулке, среди кабинетов, когда ожидал своей очереди, ко мне подошла рыхлая пожилая женщина и говорит:
— Вы меня не узнаете? Я сестра Кабо.
В библиотеке Добролюбова я прочитал все четыре тома «Жизни Клима Самгина». А в детской на Пречистенке я читал Золя, Флобера, Бальзака, бесконечные «Воспитание чувств», «Сентиментальные путешествия». Всю эту хрень, ни строчки которой невозможно прочесть в нормальном состоянии, я взял на себя. Стендали, всякие «Пармские обители». Ничего оттуда не помню, но, наверное, тогда это надо прошагать.
Перелопатил я тогда огромное количество художественной литературы от Манна с его авантюристом Феликсом Крулем до «Человеческой комедии» и «Ругон-Маккаров». Компостировать мозги такого рода прозой надо, но лучше по-французски. Но когда я начал читать по-французски для удовольствия, эти книги уже стали для меня нечитабельны. Не могу сейчас открыть Флобера, хотя он у меня лежит. «Саламбо» не самая плохая книжка из того, что Флобер написал. Но сейчас это нечитаемо.
«Познание смыслов» – это новое, принципиально переработанное издание «Разговоров с Джемалем», книги, в содержание которой легли все телевизионные передачи на канале «Радио-медиаметрикс» с одноименным названием. Выпуски данных программ вел журналист канала Олег Дружбинский. Передачи начали записываться в январе и закончились в октябре 2016 года. Практически каждую неделю, в один определенный день, Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы раскрыть в той или иной степени на протяжении часа тему, которую он сам определял для этой программы.
Гейдар Джемаль — интеллектуал с международной известностью и контркультурным прошлым. Собрание его философских работ и лекций разрушает множество популярных стереотипов. Современное мусульманское мировоззрение предстает перед нами во всей своей парадоксальности. Религиозная миссия пророков противопоставляется клерикальной практике жрецов. Противоборство Системы и Восстания превращается в вечную проблему для каждого из людей, слово «традиция» обретает взаимоисключающие значения, а единобожие указывает на уникальный выход из постмодернистского тупика.
Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения.
Главная проблема современного человечества — исчезновение идеологии протеста. Протест есть как инстинкт, как практика, однако алгоритм протеста ликвидирован вместе с демонтажем классического марксизма. Марксизм на поверку оказался просто крайне левой формой либерализма. «Преодоление отчуждения» по Марксу на деле сводится к устранению трансцендентного измерения человека: человек должен, с точки зрения левых, стать вполне имманентным самодостаточным существом, растворенным в объективной реальности. Это тупик! Начнем протест с чистого листа: доведем отчуждение человека до абсолютной степени.
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят. Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира. А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама. … Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов… Они считали и продолжают считать эту «божественную науку» всего лишь способом описания конкретных действий, предписанных мусульманину в ежедневной обрядовой и социальной практике.
«Фузеи» и «карамультуки» — название старинных кремневых ружей: первые стояли на вооружении регулярных армий, вторыми же пользовались пастухи и охотники Центральной Азии и Кавказа. Российская империя — «тюрьма народов» — вырастала из смертельного диалога этих стволов в дни Суворова и шейха Мансура, Ермолова и шейха Шамиля, Скобелева и защитников Хивы и Коканда… Тексты в данной книге — это свидетельства нашей эпохи, в которой беспощадно противостоящие друг другу силы встречаются перед началом генеральной битвы, обмениваясь до времени одиночными выстрелами из укрытий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.