Сады и пустоши: новая книга - [12]
Дед посмотрел на ситуацию как директор Малого театра и недолго думая взял да и посадил председателя. А у того уже был огромный участок от одной улицы до другой. Одна улица выходила на кооператив МХАТа, он назывался «Чайка», а другая выходила в лес. Председатель с 1938 года заложил фундамент и сруб будущей дачи. Дед забрал все себе и сам стал председателем.
Году в 1946 из какой-то Жмеринки или Конотопа приезжает сестра посаженного председателя и начинает качать права: «Где мой брат? Где его дача?» Она тоже исчезает в темных недрах ГУЛАГа…
Это я все читал в документах, хранившихся у нас на чердаке.
Меня это поразило в свое время, потому что всегда считал, что дача — моя феодальная первозданная собственность. Родовая. Я не мог себе представить, что у нее была какая-то предыстория, относившаяся не к моей семье.
Надо сказать, когда я познакомился с реальной историей дачи, — что в основе был некто, кого взяли за шкирку и посадили, и это был отъем собственности, — меня царапнуло. Не в том смысле, что жаль бывшего председателя, а в том, что миф первозданной родовой собственности испорчен. Но, с другой стороны, сама история помогла мне лучше понять деда: по своей натуре брутальный баскак из тех, кого до сих пор с ужасом вспоминают.
Ордынский баскак. Брал, отбирал, сажал, присваивал.
Сегодня рейдеры не воспринимаются как «право имеющие». А мой дед действовал как «право имеющий».
О Шаповалове на редкость мало упоминаний в интернете. Если набрать в поиске его данные, что он был директором Малого театра, то сразу выплывает красивая яркая фотография мраморной доски с Новодевичьего кладбища.
Можно найти список директоров Малого театра от даты его основания, где он фигурирует. Можно найти упоминание его диссертации, но самой диссертации нет, есть ссылка на архив. Диссертация у него по истории Малого театра. Там, на минуточку, 10 томов формата А4, напечатанных на машинке. Я, правда, этот труд никогда не читал. Но у нас было очень много книг по театру. Софоклы, еврипиды, эсхилы. Многое было ему подарено. Например, книгу «2000 лет армянского театра» ему подарил автор-армянин со своим автографом. «Батый» Яна тоже с автографом деду.
Как-то я целый год прожил, продавая через Шварцера автографы Сталина. Один автограф у меня сохранился, но не Сталина, а Михоэлса[25]. Михоэлс писал моему деду с просьбой содействовать открытию театра унижено и со множеством расшаркиваний. Дед считался одним из главных антисемитов в большом культурном пространстве, и вот Михоэлс ему писал. В Израиле специалисты, занимающиеся историей Малого театра, Шаповалова хорошо знают.
Однажды у меня приключился забавный эпизод. Мы продавали дачу и покупали квартиру. Ходили по разным предложениям, и вот зашли в район Нового Арбата, Кутузовского — перед мостом, где старые сталинские дома, может даже и досталинские. В двух шагах от английского посольства. Угловое здание, через арку во двор. Большая квартира с трещиной в стене и, насколько я помню, камином. И хозяйка, которая приехала из Израиля продать квартиру умершей сестры.
Оказалось, что она занималась театральной культурой, написала книгу о Чехове как об антисемите. Насколько я понял, она вообще специализировалась на антисемитизме в русской культуре. И заговорила о Малом театре, о том, какой Чехов антисемит. А я возьми да и скажи, что моя семья тоже имеет отношение к Малому театру. Она на меня очень внимательно посмотрела и спросила, кто это у меня имеет отношение. Я говорю, что дедушка директором был одно время. «А как его зовут?» — и у нее взгляд сразу стал колючий. Я понял, что у нее в голове вертится правильная фамилия: прикинула мой возраст и время, когда мой дед мог быть там. А все фамилии-то наперечет: после деда был Царев. И ясно, что я не родственник Царева. Я понял, что если хочу продолжать разговор о покупке квартиры, то надо от этого как-то уйти. Предложил ей сменить тему, стал книжки смотреть.
…Незадолго до смерти дед отвел меня в школу. И вот прошло полгода, наступили зимние каникулы. В зимние каникулы меня ждало два колоссальных удовольствия.
Первое — кремлевская елка. Я спросил деда:
— А как быть с елкой?
— Сейчас решим, — сказал он и позвонил Маленкову: «Внуку бы на ёлку…»
Елку я не помню совершенно — помню мешочек с конфетами и орехами.
И второе — ТЮЗ. «Синяя птица» Метерлинка. ТЮЗ, Сахар, Хлеб[26] — для меня это было как в тумане, я сидел с дедом, плохо все понимал. Кстати, много лет спустя я попытался читать «Синюю птицу» в оригинале, но мне не пошло. Совершенно безумный и бездарный автор — не понял я его известности.
И еще помню какой-то кремлевский концерт, на который мы с дедом тоже пошли. Это последнее, что я помню о деде. Трудно было предположить, что этот человек скоро умрет. Дед постоянно упражнялся с гирями и гантелями, обливался холодной водой; за обедом обязательно выпивал 50 граммов дорогого коньяка — «для здоровья»; проводил все уикэнды на охоте. И вдруг умер от инфаркта.
Инфаркт у него был «политический»: Леонид Емельянович входил в ближний круг Маленкова[27], а Маленков проиграл в 1955 году.
Как ни странно, дед хотел быть профессором — именно профессором, а не доцентом с кандидатской диссертацией. Он решил защитить докторскую, и она была посвящена истории Малого театра. Он очень много писал. Огромные тома — всё это в архиве есть: переплетенные тома, напечатанные на машинке. Когда дед уже собрался ее защищать, то позвонил своему другу, а точнее «личарде»
«Познание смыслов» – это новое, принципиально переработанное издание «Разговоров с Джемалем», книги, в содержание которой легли все телевизионные передачи на канале «Радио-медиаметрикс» с одноименным названием. Выпуски данных программ вел журналист канала Олег Дружбинский. Передачи начали записываться в январе и закончились в октябре 2016 года. Практически каждую неделю, в один определенный день, Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы раскрыть в той или иной степени на протяжении часа тему, которую он сам определял для этой программы.
Гейдар Джемаль — интеллектуал с международной известностью и контркультурным прошлым. Собрание его философских работ и лекций разрушает множество популярных стереотипов. Современное мусульманское мировоззрение предстает перед нами во всей своей парадоксальности. Религиозная миссия пророков противопоставляется клерикальной практике жрецов. Противоборство Системы и Восстания превращается в вечную проблему для каждого из людей, слово «традиция» обретает взаимоисключающие значения, а единобожие указывает на уникальный выход из постмодернистского тупика.
Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения.
Главная проблема современного человечества — исчезновение идеологии протеста. Протест есть как инстинкт, как практика, однако алгоритм протеста ликвидирован вместе с демонтажем классического марксизма. Марксизм на поверку оказался просто крайне левой формой либерализма. «Преодоление отчуждения» по Марксу на деле сводится к устранению трансцендентного измерения человека: человек должен, с точки зрения левых, стать вполне имманентным самодостаточным существом, растворенным в объективной реальности. Это тупик! Начнем протест с чистого листа: доведем отчуждение человека до абсолютной степени.
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят. Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира. А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама. … Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов… Они считали и продолжают считать эту «божественную науку» всего лишь способом описания конкретных действий, предписанных мусульманину в ежедневной обрядовой и социальной практике.
«Фузеи» и «карамультуки» — название старинных кремневых ружей: первые стояли на вооружении регулярных армий, вторыми же пользовались пастухи и охотники Центральной Азии и Кавказа. Российская империя — «тюрьма народов» — вырастала из смертельного диалога этих стволов в дни Суворова и шейха Мансура, Ермолова и шейха Шамиля, Скобелева и защитников Хивы и Коканда… Тексты в данной книге — это свидетельства нашей эпохи, в которой беспощадно противостоящие друг другу силы встречаются перед началом генеральной битвы, обмениваясь до времени одиночными выстрелами из укрытий.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.