Садовод - [16]

Волков немного помолчал. Настины вопросы не были для него абсолютно новыми, им и раньше доводилось обсуждать фундаментальные проблемы мироздания. Посредством обильного чтения и самостоятельных рассуждений он к своим неполным тридцати годам нашел ответы на все вопросы, мучившие его в ранней молодости. Сложность была лишь в том, чтобы подобрать слова, правильно изложить свою позицию окружающим. Насте, в частности.

— Наш мир управляется универсальными законами природы, — медленно произнес он, не отрывая глаз от дороги. — Универсальность их заключается в том, что они одинаково применимы к любой сложной системе, будь то Галактика, березовая роща, стая дельфинов или человеческая цивилизация. Одним из таких законов является стремление любой системы к совершенствованию, к развитию, к усложнению… Эволюция — это ведь не только биологический термин. Когда наша планета еще была раскаленным шариком, непригодным для существования живых организмов, эволюция уже шла. Геологическая, вулканическая, атмосферная… Поняла мою мысль?

— Развитие и усложнение — основной закон природы. Так?

— Да. А теперь представим себе, что живые существа были бы запрограммированы на бессмертие. Да они бы ни до какой цивилизации не смогли эволюционировать, так бы и остались на уровне кистеперых рыб! Они бы с железной неизбежностью начали пожирать собственное потомство, просто чтобы избавиться от подрастающих конкурентов за ареал обитания!

— А люди? — упрямо спросила Настя. — Если бы уже готовые люди, находящиеся на высокой ступени развития, вдруг стали бессмертными?

— Еще хуже было бы. Представь себе общество вечных стариков, спокойное, умиротворенное, никуда не рвущееся. Даже если биологически этим старикам будет по сорок--пятьдесят лет, они все равно не смогут вести себя как молодые. Именно из-за осознания того факта, что люди смертны, имеют ограниченный срок жизни, они и стремятся переделать как можно больше. Про кризис среднего возраста слышала?

— Да.

— Смысл его можно выразить фразой: «Мне уже сорок, а что я сделал? Чего достиг? Вот Пушкин в мои годы…» Ну и так далее.

— Пушкину тридцать семь было, когда его убили, — заметила Настя.

— Вот именно. А Лермонтову еще меньше. А если б они оба знали, что не умрут никогда, еще неизвестно, написали бы они свои шедевры, которые нас в школе читать заставляли. Может, откладывали бы каждый день, думали бы: да успею написать, времени много, целая вечность… А так мы все торопимся, боимся упустить время, мы постоянно недовольны уровнем достигнутого…

— А у тебя подобных мыслей пока нет? — со слабой улыбкой спросила Настя.

— Ты про кризис среднего возраста? Нет, мне еще рано. И потом, разве я для своих лет мало добился? У меня есть самая очаровательная, самая красивая девушка на свете. У меня есть довольно престижное образование, богатое воображение, широкий кругозор, высокий уровень интеллекта. Есть работа, престиж которой в последние годы заметно вырос, как и заработная плата. Разве мало?

— Достаточно. А будет еще лучше, я просто уверена.

Волкову показалось, что за разговорами на отвлеченные темы Снежная Королева пытается отрешиться от неприятных вопросов. От преследовавшего ее парня, который, вероятно, является серийным убийцей по кличке Садовод. И все же от этого вопроса никак нельзя было уйти.

— Настя, ты точно его не увидела на видеозаписи?

Внезапная перемена темы не удивила Настю, она уже давно знала привычку своего супруга делать неожиданные скачки в разговоре.

— Точно не увидела. Думаешь, я стала бы скрывать?

— А со следователем нормально пообщалась?

— Да, мне он даже симпатичным показался. Хотя и невзрачный на вид. Ты помнишь следователя с неблагозвучной фамилией, который со мной в прошлом году работал? Вот тот был противный. Он мне какого-то большого грызуна напоминал, типа бобра или ондатры. А этот по-своему обаятелен. Если сравнивать с кем-то из животного мира, то он скорее похож на белого кролика с красными глазами. И фамилия подходящая, Кроликов…

***

Сидя в своем кабинете за просматриванием материалов уголовного дела, Николай Григорьевич Кроликов не мог слышать зоологических характеристик, которыми за глаза награждала его свидетельница Анастасия Волкова. Впрочем, хоть бы и слышал: аналогия с кроликом его бы не обидела. Во-первых, обижаться он давно разучился, а во-вторых, он ежедневно видел свое отражение в зеркале. Маленького росточка, пухлый, сдобный и розовощекий, с маленькими глазками и оттопыренными ушами, он производил впечатление большого ребенка, по собственному капризу вырядившегося во взрослый коричневый костюм и пробравшегося в следственный отдел. Внешний вид Николая Григорьевича был откровенно комичен, однако никто из его коллег не относился к нему несерьезно, а начальство из года в год поручало ему самые заковыристые дела. И ни одного «висяка» за ним не числилось.

Как и любой другой следователь, Кроликов вынужден был работать одновременно по нескольким уголовным делам. Однако, повинуясь внутреннему голосу, он всегда расставлял приоритеты: вон то подождет, а вот этим надо заниматься безотлагательно. Преступлениям неординарного субъекта, которого оперативники окрестили Садоводом, следовало придать именно статус безотлагательных. По элементарной причине: каждый потерянный день мог стоить кому-то жизни. За неполные четыре месяца убийца расправился с одним парнем и тремя девушками и не дал ни малейшего повода считать, что собирается остановиться на достигнутом.