Сколько смертей за тобою, миролюбивый Амур… Прав был мудрый римлянин. Двадцать веков минуло, и ничего не изменилось, так и продолжает литься кровь из-за великого чувства, от которого не свободен никто, даже самый жестокосердный и бесчувственный человек… И не только из-за Любви, но из-за ее антипода, из-за ненависти. Что ж удивительного, это именно тот случай, который в философии именуется единством и борьбой противоположностей. От Любви до ненависти − один шаг, как от одной стороны бумажного листа до другой. Сначала кого-то любишь, потом кого-то ненавидишь, потом кого-то убиваешь… Вот и еще одной смертью больше стало. На моих руках кровь… Нет, не в прямом смысле, а в метафорическом, не запачкаться вроде бы удалось. Теперь нужно сохранять спокойствие, да, вот именно, хладнокровие и спокойствие, и не наделать ошибок… Сквозь маленькое окошко виднеются темные стволы сосен и чуть дальше − водная гладь озера, а еще дальше − готовое закатиться за далекие леса бордовое солнце. Оно еще полностью не зашло, но уже темно, особенно здесь, в тени кустов и деревьев. Свет в прихожей включен, но окно такое маленькое, что никто из людей, сидящих сейчас на берегу озера, наверняка не мог видеть того, что происходило здесь пару минут назад. Как сидели у самой кромки воды, так и сидят, только почему-то их меньше стало… Вот незадача, кто-то из них сюда идет! Действовать, быстро!
Глядя на сидящего напротив меня молодого человека, я невольно думал не только о предмете нашего разговора, но и о той неотвратимости, с которой природа меняет внешность каждого из нас. Последний раз я видел Сережу Волкова лет двенадцать назад, и тогда его правильнее было бы называть не «молодым человеком», а подростком, с еще не до конца сформировавшимися чертами лица и контурами тела. Он тогда заканчивал последний класс в средней школе. Теперь же я видел перед собой взрослого мужчину, аккуратного, подтянутого и в меру накачанного, с правильными чертами лица. Единственное, что бросалось в глаза так же сильно, как в нашу предыдущую встречу, это его сходство с матерью. Мне кажется, крайне редко бывает, чтобы сын был так похож на свою мать. Причем лицо Сергея вовсе не казалось женственным. Нет, нет, настоящий молодой мужик! Темно-зеленая военная форма с капитанскими погонами сидела на нем очень хорошо, как бы подчеркивая рельеф тела.
− Вы хорошо знаете меня, Валерий Павлович, вы много лет знакомы с моими родителями, − говорил Сергей, − и мы никогда не обращались к вам за профессиональной помощью. Я примерно знаю, сколько стоят ваши услуги. Не буду сейчас давать конкретных обещаний непременно расплатиться к такой-то точной дате, сами понимаете, на моей должности денежный оклад невелик. Но рано или поздно я с вами обязательно расплачусь. Мне просто нужно чтобы вы немедленно взялись за дело, желательно прямо сегодня. Эта девушка уже две ночи провела в следственном изоляторе. Она, которая никогда никакого отношения к преступному миру не имела! Девочка из благополучной семьи, золотая медаль, на красный диплом идет, спортсменка, красавица − и вынуждена сидеть в камере с наркоторговками и прочим сбродом, за то, чего не совершала!..
− В следственном изоляторе сидят не за что-то, − мягко поправил я. — Это просто мера пресечения, дабы не допустить ухода обвиняемого в бега или каких-то действий, могущих помешать ведению следствия… Хотя, конечно, ей от этого не легче, если она невиновна, как ты утверждаешь.
− Она невиновна, я уверен в этом, − убежденно сказал Сергей. — Помогите ей, прошу вас. Повторяю, в ближайшее время я обязательно найду возможность с вами расплатиться. Главное, чтобы она была или оправдана в суде, или чтобы ее освободили из-под стражи в связи с недостатком улик. Чем скорее, тем лучше! Представляю, каково ей сейчас сидеть в этом вич-инфицированном свинарнике, вы ж там постоянно бываете, наверняка знаете, какая мерзость этот СИЗО…
Да, в следственном изоляторе я по роду профессии бываю довольно часто. В принципе, половину своих клиентов я впервые встречаю именно в стенах этого малоприятного учреждения на Екатерининском шоссе. Антисанитария, теснота, неаппетитные запахи, хамство администрации, тяжелейший психологический климат − все это есть, все это никуда не исчезло с советских времен. В женском отделении, конечно, получше будет, но для двадцатидвухлетней девушки Насти, за которую просил Сергей Волков, тамошние условия все равно невыносимы, после добропорядочной и спокойной жизни на свободе.
А по поводу помощи… Не то чтобы я совсем не умел отказывать людям, которые обращаются ко мне с просьбами, но в данном случае сказать «Нет, извини, я не могу» и сослаться на кучу неотложных дел было бы непорядочно. Да, да, именно такое слово здесь наиболее уместно, слово, порядком подзабытое в наш меркантильный век. Во-первых, особой занятости у меня как раз не было, если не считать гражданского дела о взыскании задолженности с физического лица и еще одного дела об административном правонарушении, повлекшем лишение водительских прав. А во-вторых, меня, адвоката Лебедева, связывает более чем тридцатилетняя дружба с матерью этого молодого человека, Людмилой. В далекие семидесятые мы с ней учились на одном курсе, и даже дипломы получали из рук декана в один день. Некоторое время я был в нее влюблен… Впрочем, все парни из нашей группы хоть на несколько дней в нее влюблялся, ничего странного в этом нет, ведь в то время на технических факультетах прекрасного пола было крайне мало, раз два и обчелся. После получения дипломов наши пути разошлись, Люда стала работать по специальности и добилась впечатляющих успехов в рационализаторском деле, у нее на счету около двадцати запатентованных изобретений и примерно столько же научных статей, она заслуженный изобретатель Российской Федерации. Многих наших парней обошла, молодец. Ну а мне с применением полученной специальности не повезло, как-то не лежала душа к формулам и графикам. Зачем, спрашивается, поступал на техническую специальность? Да просто ошибся, принял временный всплеск интереса чуть ли не за жизненное призвание, да еще к тому же институт недалеко от дома располагался… В старших классах с физикой и химией проблем не было, а вот уже на первом курсе понял: не мое. И через несколько лет, изнывая от скуки в одном малопрестижном НИИ и почитывая время от времени детективные романы, наконец нащупал то, что меня действительно интересовало. Поступил в Юридическую Академию, успешно ее окончил, и с конца восьмидесятых занимаюсь адвокатской частной практикой. А после восьмидесятых были девяностые − какое время! Грязное, отвратительное, время втаптывания в навоз всех былых идеалов, огульного отрицания всего что было «раньше», время разрушений и катастроф… Но, хоть и стыдно об этом говорить, удивительно плодотворное и насыщенное время для людей моей второй профессии. Разгул преступности − основа благосостояния адвокатов, особенно таких как я, специалистов в области уголовного права. Какие только негодяи ко мне не обращались, каких только подонков не приходилось отмазывать от высшей меры или от зоны!.. Не скажу, что все выигранные мною процессы так уж легко мне дались. Привитые с детства идеалы мешали и по сей день мешают, я ведь с раннего детства усвоил простые истины на тему «что такое хорошо и что такое плохо». Но в процессе адвокатской деятельности у меня выработался какой-то механизм психологической защиты, смысл которого в том что я научился отделять работу от жизни. Разваливать уголовное дело против какого-нибудь обкурившегося отморозка, совершившего тяжкое преступление ради очередной дозы (и не скрывающего от меня свою виновность) − это моя работа. В конце концов, отморозок тоже гражданин, и имеет те же формальные права, что и остальные жители нашего государства. Отстаиваю его интересы в суде, ищу (и нахожу) прорехи в уголовном деле, полемизирую с прокурором, высасываю из пальца смягчающие обстоятельства − и успокаиваю себя тем, что это всего лишь работа, которую выполняет не конкретный человек Валерий Павлович Лебедев, а тот адвокат, роль которого он играет… Ну, как актер в театре.
