Сад Персефоны - [55]

Ветер, завывающий вокруг дома, казалось, заглушил мои слова. Занавески влетели в комнату вместе с внезапным порывом ветра, несмотря на закрытые ставни. В тишине, которая за этим последовала, я вышла из комнаты и бегом бросилась наверх.

Шторм бушевал всю ночь. Ники проснулся, и его пришлось взять к себе в постель, где в тепле и безопасности рядом со мной он снова уснул. Но я лежала не смыкая глаз, прислушиваясь к зловещему вою ветра, ударам и скрежету каких-то предметов, которые уносило на крыльях его ярости. Конечно, я не боялась так, как Ники, а ощущала только пустоту и грусть из-за принятого решения и из-за того, что через несколько дней покидаю Меленус.

Под утро сон все же сморил меня, и я пришла в себя только от звуков отодвигаемых Дидо занавесок. Не надо было спрашивать, какая сегодня погода — ветер слегка уменьшился, но все еще дул с силой не меньше девяти баллов. Дидо принесла завтрак мне в спальню, потому что сидеть, как обычно, на террасе из-за непогоды было невозможно, к тому же я не могла и думать о том, чтобы встретить в маленькой столовой Василиса, если спущусь вниз.

После завтрака Ники торопился уйти; он был беспокойным и возбужденным. Возможно, это было из-за ветра, который, кажется, всегда действует на детей и животных. Ники хотелось выйти наружу, но один только взгляд в окно на гонимые ветром облака, сгибаемые почти пополам кипарисы, растрескавшуюся землю, поднимающуюся вверх столбиками пыльной бури, захватывающей ветви деревьев и сухую траву, заставил меня запретить это. В отличие от Ники я чувствовала, что меня покинула вся энергия. Я не знала, как собраться с силой духа и волей, чтобы сказать Полу о том, что мы возвращаемся в Англию. Однако это следовало сделать.

Ники прыгал передо мной вниз по широкой лестнице. Когда я обогнула поворот, то увидела темную голову и высокую фигуру внизу — там стоял Пол и, казалось, ждал меня. На мгновение вернулось то самое ощущение первого утра, когда я спускалась по этим же ступеням и увидела темноволосого мужчину, прикуривавшего сигарету, поднявшего голову и посмотревшего на меня глазами Алексиса.

В сердце будто остро кольнули иглой. Я могла прижать руками больное место. Я глубоко вздохнула, стараясь приободриться, и медленно продолжила спускаться. На последней ступеньке меня встретила рука Пола, протянутая, чтобы помочь. Я вложила свои пальцы в его руку, испытывая знакомый трепет от этого прикосновения, ощущения тепла и энергии, исходивших от него, как при переливании крови человеку, теряющему сознание.

— Стейси, мы должны пойти куда-нибудь и поговорить.

Я кивнула:

— Да.

Невольно я взглянула в сторону кабинета, за дверью которого в это время мог находиться Василис. В столовой виднелась фигура одетого в белое Ангелоса, тихо двигавшегося туда-сюда. Салон? Но он был таким большим, и звуки раздавались там так громко; нет, это было место не для уединения.

Ники дернул меня за юбку:

— Мы можем выйти наружу, мамочка?

Я механически покачала головой:

— Ветер слишком сильный, дорогой.

— Пойдем на берег, — попросил он.

— Это невозможно. — Мой голос был резким из-за совершенно натянутых нервов.

Лицо сына сморщилось. Казалось, что он заплачет. Это было бы последней каплей у дверей кабинета Василиса.

Пол сказал:

— Это хорошая мысль. Мы можем пойти вниз, к домику на берегу. Там нам никто не помешает. Ники может тоже получить удовольствие.

— А как мы спустимся? Лифт ведь не работает.

— Там есть ступеньки, — он слегка улыбнулся, — двести девяносто одна ступенька, если быть точным. Сможет Ники одолеть их? Часть пути я смогу нести его.

Я снова кивнула:

— Мы одолеем.

Я никогда не спускалась к морю пешком, но теперь вспомнила, что видела ступени, идущие зигзагом среди скал. Пока мы шли вниз, ветер подгонял нас, развевая одежду и растрепывая волосы. Далеко у подножия волны бились о скалы, поднимая облака брызг и пены. Ники испугался и хотел повернуть назад. Я пожалела, что взяла его с собой, лучше было бы оставить его с Дидо. Но когда я предложила вернуться, он крепче сжал мою руку и настоял на том, чтобы идти дальше.

К счастью, опорная стена была достаточно высокой, чтобы загораживать если не нас, то Ники. Когда же мы подошли ближе к морю, ветер, казалось, стал тише из-за защиты, которую давал бок утеса.

Домик на берегу был достаточно большим. В нем помещались душ, две комнаты для переодевания и центральный зал, где складывались пляжные принадлежности, а также был вход в кабину лифта. Ники, довольный, что спрятался от ветра, прыгал вокруг, исследуя предметы, дергая дверь лифта, подбегая к окну, выходившему на скалистую террасу, и глядя на вспененные волны внизу.

Оставшись вдвоем, мы с Полом молча взглянули друг на друга. Я боялась, что он поцелует меня и тем самым разрушит мое хрупкое самообладание, тщательно воздвигаемое отчуждение, которое я всячески старалась вызвать в себе по отношению к нему. Но он не сделал этого, может быть сдерживаемый присутствием Ники. Вместо этого он хмуро смотрел на меня, а затем мы заговорили одновременно.

— Пол, я хочу тебе сказать…

— Вчера вечером я разговаривал с Ледой…