Сад памяти - [6]

Не раз приходилось слышать от председателей отдаленных колхозов: вот, дескать, в ногу со временем идем, построили дома с водяным отоплением, котельную расстарались — возвели. Правда… А правда такова: угля требуется уйма — его не дают, трубы лопнули — специалистов нет, потому что вообще людей не хватает, не до специальной службы, все бы дырки заткнуть. Ошпарившись о холодные батареи, говорят председатели: не надо гнать лошадей (эх, где они теперь, деревенские лошади?), нужны пока просто хорошие печи. Нет, мы тоже за стирание граней, но всему свое время. А средства в первую очередь лучше направить, положим, на строительство внутрихозяйственных дорог, механизацию ферм. Это особенно касается колхозов на трудных землях, еще экономически слабых.

Но нужны не просто печки, а отличные, сложенные умелыми руками мастера. Увы, сегодня такие — редкость. Об этом свидетельствует и почти кинематографическая популярность Евдокимыча — сперва в масштабах окрестностей Краснодара, сейчас, после выхода книг, — считай, всей страны. Узнав об их издании, люди пишут: «Кубань, знаменитому печнику Н. Е. Михайлусенко. Помогите, посоветуйте, вышлите книгу…»

Легко сказать. Но чем поможет всем страждущим и мерзнущим худощавый старик в неизменной зеленой шляпе? И без того он сделал многое — обобщил свой колоссальный опыт; потом, поддержанный местными журналистами, издал книжки, разошедшиеся, кстати, мгновенно. Всякое он перенес — кто-то отмахивался, кто-то откровенно усмехался, кто-то сомневался: печи, архаика, кому это надо?..

Не сразу взяли рукопись в издательстве. Пошел в крайисполком: «Как быть? Не желаю секреты мастерства с собой уносить. Тем паче, на том свете, сказывают, временами даже очень жарко — не пригодится ремесло». Поняли Евдокимыча, но и удивились: странный до чего дед — в исполком просить приходят, а он, видите ли, поделиться хочет.

Я же твердо убежден: нужны книги Евдокимыча. Потому что для любого сноровистого сельского жителя эти книги — бесценные уроки старого мастера, его заветы, знания, его запечатленная в строчках память. Тут можно говорить и о школе Михайлусенко, которую пройдут, хоть по книгам, мастера-печники. И еще мне кажется, что давно пора выпустить эти книжки в центральном издательстве, да солидным тиражом. Ясно, и об этом свидетельствует почта, в магазинах они не залежатся.

За свою жизнь Николай Евдокимович разработал более тридцати видов печей — для Сибири, Крайнего Севера, средней полосы России, южных районов. Печь отопительно-варочная № 1 предназначена для двух комнат площадью 25–30 квадратных метров; «колхозница» действует в трех режимах топки; печь на газовом топливе хороша в большой квартире; у пятиоборотной № 14 — повышенная теплоотдача.

Недавно дед на одну из своих печей получил авторское свидетельство за номером 531964. Новая конструкция служит для отопления жилья и просушки одежды — есть специальная камера. Но это не все. Евдокимыч придумал особые трубчатые нагреватели, сквозь которые проходит воздух. Пришел человек с мороза, только затопил печь, а в доме уже тепло стало. А после уж и кирпич, раскаляясь, как ему положено, дает стойкий жар. Словом, сиди у печи да ешь калачи…

Однако есть еще кое-что: творения Михайлусенко неприхотливы и щедры, как, впрочем, и их создатель, — тепла дают много, а топлива требуют мало, вдвое меньше, чем другие печи. Выгодно хозяевам, выгодно государству.

— Пучком щепок, ей-богу, можно квартиру нагреть, — радуется учитель-пенсионер Федор Евгеньевич Улько, сосед Евдокимыча. — А раньше… Две большие печи было у нас. Уголь, дрова, как в прорву, а все — двенадцать-тринадцать градусов. Теперь мы счастливые люди. Даже характером лучше стали, не верите? Спасибо мастеру нашему любезному…

Похожее говорили и другие — Барделевы, Кириченко, в чьи дома мы зашли. А я, честное слово, просто любовался печами. Да, да! На них было приятно даже смотреть. Изящны, красивы и, если хотите, скромны.

…А ночью деду опять снится сон: большое село тесно топорщится трубами, и над каждой струится уютный теплый дымок; струится, чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону, будто машет приветливо старику, а тот никак не поймет — здороваются с ним или грустно прощаются навеки, и томится, стонет во сне до утра.

Потом утро, он снова в той квартире, где его ждут, где уже сломали негодную печь. Евдокимыч раскладывает инструмент, попыхивает «Примой», говорит вполголоса непонятно кому:

— Та-а-ак… Печку мы сложим номер семь… Глину возьмем среднюю. Песочек ничего, чистый. Кирпич водой смочим, а то как же? Класть будем на ребро, в четверть кирпича… В третьем и четвертом ряду пустим зольник, поддувальные дверцы, а в седьмом колосники. Та-ак…

Под это бормотание и идет работа: печь растет на глазах.

Потом приходит хозяйка. Она расстроена. Она не верит, что такая вот небольшая печка согреет зимой дом. А дед спокоен: он знает себе цену, как, впрочем, знают ее все истинные мастера. Те, кто прославил себя прочными колодезными срубами, узорчатыми наличниками, легкими санями, жаркими очагами. Конечно, не слишком ослепительна и шумна эта слава, зато основательна. И уж поверьте, те, кого она осенила, никогда, ни за какие посулы не сфальшивят в своем ремесле.