Габриэль берет его и расматривает. Она понимает, что это не греческое письмо, но об этом было некогда думать.
— Ты можешь это прочесть?
— Могу, — отвечает Габриэль. — Я могу читать на вашем… ‘английском’.
— Прочитай мне хотя бы одну строчку, — глядя на неё с ожиданием, настаивает Люси.
Если это не сработает, всё пойдёт прахом — весь сериал, всё шоу. Кто сможет заменить Рени? С тех пор, как Рени была утверждена на роль, они даже никогда не думали о возможной замене!
Габриэль изучает страницу. Она просматривает какую-то тарабарщину, пока не находит диалог.
— А — хм, — начинает она, глядя на Люси. — “Зена: Видишь ли, тебе придётся быть гибкой, без этого — никуда.
Зена смотрит вокруг и говорит: “Ты сидишь на…” Габриэль останавливается и хмурит брови. Заметив это, Люси решается спросить:
— Что-то не так?
- “…сидишь на мыле?”!? — сердито восклицает Габриэль, поднимая взгляд на неё, потом вновь опуская на страницу. — “Габриэль: А я-то думала, где же…”
— Что это такое? — протестует бард, тряся сценарием перед Люси.
— Да что не так?
— Так было. Мы говорили эти слова, — раздраженно кричит Габриэль. — Но как? Как это возможно? Я бы никогда не написала это в свитке! Никогда!
— Это именно то, о чём я боялась говорить, — заметно нервничая, признаётся Люси, облизывая губы. — Видишь ли, мы дописываем вашу жизнь, как она идёт. Свитков не существует. Я в таких делах не эксперт, но твой мир — это не прошлое нашего мира.
— Что?!
— Как бы я хотела объяснить это получше! — теряется Люси, проклиная себя. — Сюда бы сейчас кого-нибудь из этих проклятых трэккеров!
Габриэль, присвистнув, спрашивает:
— Получается, я очень далеко от дома, да? — она снова смотрит в сценарий. — А сколько людей увидят, как я и Зена играем в прятки с мылом?
— Ну, около пяти целых ноля десятых, — отвечает Люси.
— Да уж… не так уж плохо. Пять?
— Пять баллов по шкале рейтинга Ниельсона, — объясняет Люси. — Это значит, что трансляцию увидят около 12 миллионов зрителей.
— Миллионов? А что такое миллион? — хватается за голову Габиэль.
— Ах да, наверное, у вас не было таких больших чисел, — Люси задумчиво поглаживает подбородок. — Ты знаешь, что такое тысяча?
— Да.
— А миллион — это тысяча раз по тысяче, — объясняет Люси, вспоминая, как её саму учили математике в школе.
— И, ты сказала, ещё двенадцать раз по столько.
— Правильно, — счастливо кивает Люси. — Мы сейчас на вершине рейтинга.
— О боги! — восклицает Габриэль, падая на кресло в преувеличенном шоке. — Мне нужно выпить.
— Сейчас посмотрю, что есть в холодильнике.
-
— Обними Меня, Зена! — отчаянно взывает Габриэль, мелодраматично взмахивая рукописью.
— Мы пройдём через это, Габриэль! — безапелляционным тоном утверждает Люси, заключая сказительницу в сильные, защищающие объятия.
— Ближе! Ближе!
— Если ещё ближе — я окажусь позади тебя, — остроумно замечает Люси.
— Что? — удивляется Габриэль, отклоняясь назад. — Такого там не написано.
— Ха-ха! Прости меня. Это я под впечатлением высказываний Гручо Маркса, — улыбается Люси, отпуская Габриэль. — Наверное, сработает. Конечно, ты никого из съемочной группы не знаешь, но мы можем отговориться тем, что на тебя упал резиновый валун или что-нибудь в этом роде. Меня больше тревожит сценарий. Здесь важная сцена, но я выгляжу глупо. Воительница не может так расчувствоваться,
— вздыхает она. — Нам надо подойти к сценаристам и попросить об исправлении. В конце концов, мы же звезды!
— Это точно, — соглашается Габриэль.
— Что такое? — спрашивает Люси, наконец, замечая, каким мечтательным затуманенным взором смотрела на неё Габриэль.
— Я только что кое-что поняла, — улыбается та. — Ты тоже рассказчица. Прямо как я.
Люси на время откладывает листок с текстом.
— Да, наверное, ты права. Но что с того?
Габриэль смотрит на неё сияющими глазами.
— Зена, которую я знаю… Конечно, я люблю её такой, но большую часть времени, что я её описываю, она или покрыта чьей-то кровью, или выпускает кому-то кишки в грязь.
— Фу! Габриэль, пожалуйста, прекрати! — предупреждает Люси, поднося руку ко рту. — Я только что поела.
— Извини, — Габриэль снова останавливает взор на ней. — Но только… Обнаружить её здесь, в будущем, делающей то, что делаю я… Это… это невероятно! В моём мире она убийца. Воительница. Для её врагов — она воплощение смерти. А здесь… ты — жизнь.
Люси несколько мгновений смотрит на неё не менее пристальным взглядом. Габриэль словно умоляла о чем-то…
— В твоих глазах… Такая привязанность, такое самопожертвование… Я чувствую. Я не знала, что кто-то может так любить.
— С тобой это получается само собой, — говорит Габриэль, подходят на шаг ближе. — Люси… А ты… встречаешься с кем-нибудь сейчас?
Люси несколько мгновений хранит молчание, думая, что сказать, потом смотрит на неё со смесью смущения и удивления.
— Если я отвечу «нет», ты не собираешься повалить меня на диван и поступить по-своему?
Габриэль несколько раз удивленно моргает.
— Нет… — её интонация меняется, — ты просто потешаешься надо мной!
— Нет, дорогая, что ты, — смеётся Люси, обходя вокруг неё. — Я над собой смеюсь, правда, — она снова встаёт напротив барда.
— Почему?
— Габриэль, я же мать! Я… я домохозяйка! — восклицает Люси, подкрепляя слова жестами. — Как тебя может влечь ко мне? Мы вместе работаем, но кроме работы ничего не делаем вместе. У нас разные жизни… Я… я даже не знаю, смогу ли вообще сейчас погрузиться в новые отношения, ещё не развязавшись с прошлыми. И, вообще не знаю, способна ли я… — она умолкает.
