Она была высокая темноволосая южанка. В первую же секунду как она вошла в мой офис, я знала что она была неприятностями. Нет, не те мелкие неприятности, из которых вы можете выйти всего лишь с еще одной складкой на ваших хорошо помятых брюках. Нет, она представляла собой те неприятности, что свергают цивилизации. Это было худшим из наилучшего и звучало как с-е-к-с. Вы могли видеть это в тех длинных ногах, которыми она дразнила меня сквозь разрез своей молочно-белой юбки. Да, она прекрасно на ней сидела. Она соскальзывала с нее как дым кубинской сигары – чувственно, туманно и завораживающе. Именно так как я люблю. Я была в опасности, серьезной я-должна-бежать-к-папочке опасности. Я не снимала свой легкий кожаный пиджак на случай если мне понадобится совершить быстрое бегство.
"Присаживайтесь, мисс Паппас," сказала я, надеясь сохранить мой голос нейтральным, но он все еще эхом раздавался в моей голове, как будто я стояла в туннеле. У меня пересохло в горле, когда она плавно прошла и села в потрепанное кожаное кресло. О, какое это было счастливое кресло. Ее элегантная шестифутовая фигура одарила кожу как мягкая ласка. Она сидела с надлежащей осанкой и ее белая сумочка аккуратно лежала между ее сложенными руками. Дама из высшего класса, наверняка. Не совсем мой тип, но с другой стороны мисс Паппас могла быть чьим угодно типом.
Характерный щелчок трамвая с улицы вернул меня к реальности. В моем радиоприемнике Билли Холидей мягко пел о "Легкой любви". *Разве это не правда?* подумала я, взглянув в проницательные голубые глаза. Мне пришлось отвернуться от нее, чтобы взять себя в руки. Я посмотрела на календарь на стене, притворяясь что проверяю дату. Да, по-прежнему было 15 декабря 1944 года. Спокойно Джен. Ради бога, я была Дженис Ковингтон, частный детектив, самопровозглашенный волк Сан-Франциско. Я была известна как любительница крепких напитков, кубинских сигар и женщин. Вне всяких сомнений, я была настолько странной, насколько они могли в этом убедиться. Тем не менее, вот я здесь, стою и нервничаю как какая-то школьница-католичка. Не хорошо, но и не обязательно плохо. Все зависит от того, как посмотреть и мое зрение было сосредоточено на накрашенных губах.
Я сделала глубокий вдох и переместилась к окну, и отодвигая тяжелые занавески, я посмотрела на ясное небо Сан-Франциско. Куча стали и бетона днем, но красивейший город ночью. Зазубренный горизонт мог лишить вас дыхания, но все о чем я могла думать это высокие скулы мисс Паппас. Мои руки, дрожащие от жара, исходившего от этой женщины, шарили по моим специально сшитым коричневым брюкам в поисках зажигалки. Я вновь повернулась к своему столу, тщательно избегая взгляда на перекрещенные бедра. "Вы не возражаете, если я закурю, мисс Паппас?" задала я риторический вопрос. Я подняла сигару без всякого желания соблюдать правила хорошего тона. Я хотела курить.
Если женщина, курящая сигары и удивила ее, то она не подала виду. "О, прошу вас, зовите меня Мел. Что до сигары, это ваш офис мисс Ковингтон. Я совсем не возражаю. Мой папа курил сигары. Могу я спросить, что это за сорт?"
Ее голос, оттененный этой южной смесью скромности и чувственности, оплетал меня мощными чарами. Все что я хотела сделать, это упасть перед ней на колени и умолять ее еще раз произнести мое имя. Она смотрела на меня, ожидая ответа на вопрос, который я мгновенно забыла. Ее голубые глаза превращали меня в лужу кожаных вещей и претензии на крутую девушку. Мел Паппас поймала меня на крючок, леску и грузило. И я хотела утонуть так глубоко, как только она пожелает.
"Мисс Ковингтон… с вами все в порядке?"
Ее вопрос вытолкнул меня обратно в реальность. "Э, да, я в порядке," сказала я, пробежав дрожащей рукой по своим светлым прядям. "Вы что-то спрашивали?"
Мел улыбнулась, и если бы я была девушкой другого склада, я бы упала в обморок. Она поднялась из кресла и подошла ко мне. Ближе, она приближалась до тех пор, пока я не смогла почти почувствовать как вздымается ее грудь и ощутить ее незамутненный запах. Ах, ее духи. Их легкий мускусный аромат обволакивал меня и заставил все рациональные мысли вылететь в окно. Она взяла мою руку, ту в которой была сигара, и подняла ее на уровень своей груди. Я пыталась отвести глаза, но эта голубая шелковая блузка, что была на ней, только подчеркивала ее безупречную фигуру. Она посмотрела на меня, ее бровь поднялась и она снова улыбнулась. О господи, в тот момент я поняла, что пропала. С мягким пожатием она отпустила мою руку. Я старалась выглядеть беспечной, но ее прикосновение заставило зазвучать сирены в моей голове. Мое тело было словно в пятибалльном пожаре. Я тяжело сглотнула. "Это Артуро Фуэнтэс Кубинские Крепкие," сказала она по пути обратно к кожаному креслу.
