С палаткой по Африке - [13]

В то время я часто задавал себе вопрос: как дошел человек до мысли о приручении животных? Сидя по вечерам у дверей нашего дома и вглядываясь в далекие просторы любимого ландшафта, я воображал себя первобытным охотником, вооруженным каменным топором. В этих мечтах убежищем мне служила мрачная пещера I де-то в глубине, дебрей, в сердце закрадывался страх перед ночной темью и одиночеством. Мне и в самом деле пришлось испытать этот ужас, но гораздо позже, когда я совершал путешествие по африканскому материку. У первобытных людей к этому чувству примешивалась, вероятно, еще и боязнь злых духов.

Быть может, тогдашний немврод[11] однажды встретил на охоте и принес детям отбившегося от матери волчонка, который увязался за ним, не обращая внимания ни на пугающий шелест деревьев, ни на полный призраков мрак. Уверенность волчонка могла передаться человеку, он избавился от страха и с нежностью погладил прильнувшую к его руке мордочку маленького зверька. Не так ли волк превратился в домашнее животное, в верного друга человека, который сопровождал хозяина на охоту, предупреждал о приближении врагов и защищал его пещеру?

Примечательно, что африканцы уделяли приручению животных Меньше внимания, чем такие народы древней культуры, как индийцы или китайцы, которые уже многие столетия назад использовали бакланов для рыбной ловли. Мне известно лишь несколько попыток приручения слонов коренными жителями Африки, причем не всегда успешных, хотя еще карфагеняне, а вслед за ними и древние римляне применяли африканских слонов в качестве своего рода танков.

Азиатский слон, далеко не такой сильный, как его африканский собрат, был приручен еще в незапамятные времена и принадлежит к числу самых верных и трудолюбивых друзей человека. Даже маленький ребенок может управлять добродушным великаном, который любит своего господина и становится как бы членом его семьи. Он отказывает хозяину в помощи только в минуту опасности, чем отличается от собаки. Как известно читателям других моих книг, защищая меня, маленькая Бобси дала льву растерзать себя. Африканцы никогда не пытались использовать слона в качестве рабочей силы; в их глазах этот гигант девственного леса, как и другие животные, всегда лишь ньяма — мясо.

Немногие знают, что в Африке, как, впрочем, и в Индии, обезьяну порой используют для работы по хозяйству. Обвязанная веревкой, она влезает на высокие кокосовые пальмы и обрывает с раскачиваемых ветром крон тяжелые плоды, почти не досягаемые для человека. Хозяин животного стоит внизу и, дергая за веревку, дает сигнал, по которому обезьяна сбрасывает орехи вниз. В деревушках, затерянных среди девственного леса, я не раз наблюдал самку шимпанзе в роли няньки (зрелище это особенно курьезно, когда обезьяна не замечает, что за ней следят). Ей африканка может спокойно доверить своего младенца; умное верное животное скорее погибнет, чем бросит человеческое дитя на произвол судьбы.

Индийская пословица гласит: «Собаки иногда кусаются, гепарды — никогда». Необыкновенно быстро и легко бегающего длинноногого гепарда используют при охоте на антилоп. Индийская мангуста — смертельный враг ядовитых змей. Этим она завоевала себе право жить среди людей; не менее охотно держат в жилищах ее африканских родичей — кузимане или сурикабе, уничтожающих всякого рода нечисть. Из числа пресмыкающихся испытанным мухоловом зарекомендовал себя хамелеон, а маленький веселый геккон, также истребляющий насекомых, всюду и всегда желанный гость; он, однако, не очень уверенно лазит по потолку и, случается, падает в миску с супом.

Насколько тесной бывает дружба человека с животным, может понять только тот, кто целыми днями и неделями пробирался сквозь дебри в сопровождении одного лишь верного четвероногого. Лучшим из друзей, каких я приобрел в первые годы жизни в Африке, был жеребец Иегорум. Никогда не забуду, как он погиб.

Мы выехали на облаву. Лошадь показалась мне ленивой, но это меня не встревожило, ибо я знал, что у Иегорума, как у человека, бывают разные настроения.

На обратном пути его поведение смутило меня. Иегорума буквально невозможно было сдвинуть с места. А если я давал ему шпоры, чего вообще-то старался избегать, он ненадолго пускался рысью, а затем, понурив голову, снова переходил на шаг.

Я спросил совета у окружного начальника. Он был большим любителем лошадей, вырос в Натале и хорошо знал, какие опасности таит в себе этот край для людей и животных.

— «Синий язык», — сказал он, — надежды нет.

Это было самое опасное заболевание лошадей в этой стране. Язык распухал, синел, становился все толще и бесформеннее, пока бедное животное не задыхалось. В редких случаях удачный надрез, сделанный острым ножом в задней части языка, прекращал дальнейшее вздутие и спасал животное. Не попробовать ли и нам?

Окружной начальник схватился за нож, я кивнул ему головой в знак согласия. Животное встрепенулось, но операции не противилось. Мы влили Иегоруму в глотку коньяку, чтобы подкрепить сердце… Все напрасно… Под утро Иегорум скончался.

* * *

В 1896 году чума рогатого скота перекинулась из Центральной Африки в страну зулусов. Жертвами этой ужасной эпизоотии стали огромные стада буйволов. В Южную Африку, где местами погибло до 90 процентов всего поголовья скота, был вызван Роберт Кох, открывший возбудителей туберкулеза и ряда других болезней. Не будет преувеличением сказать, что благодаря немецкому исследователю, делавшему домашним животным противочумные прививки, в этой стране сохранилось животноводство, а население было спасено от полной нищеты.