С палаткой по Африке - [11]

Я был поражен, установив, что многие африканские племена избегают безвредного хамелеона. Как известно, эта маленькая древесная ящерица замечательна тем, что глаза ее могут смотреть в разные стороны, а сама она умеет удивительным образом приспосабливать окраску тела к окружающей среде. У зулусов хамелеон играет весьма своеобразную роль в мифе о мироздании.

По преданию, Ункулункулу, «самый главный», сидя как-то раз перед палаткой у костра, решил, что люди не должны умирать. Он послал хамелеона сообщить им эту радостную весть. Медлительный гонец в поисках лакомых насекомых карабкался с куста на куст, с дерева на дерево.

Тем временем Ункулункулу передумал. Люди не заслужили вечной жизни! Передать эту печальную весть он поручил обыкновенной ящерице, которая стремглав бросилась исполнять приказание и уже сообщила о ней людям, когда наконец появился хамелеон.

— Ункулункулу решил, что вы не умрете! — закричал он, достигнув первого крааля людей.

— Ты опоздал, — раздалось из всех хижин. — Ящерица бегает быстрее тебя и уже сказала нам, что мы все-таки смертны.

* * *

Заблуждаются те, кто думает, что эти не тронутые европейской цивилизацией люди не соблюдал'! правил приличия. Мне, чужеземцу, приходилось со скрупулезной точностью следовать всем обычаям зулусов. Я был польщен до крайности, когда вскоре после приезда в Африку меня, стройного, как тополь, юношу, зулусы прозвали «Исипакуа» («Свечка»), ибо это означало, что я вошел в круг их представлений. Зулусы были первыми (и остались самыми дорогими для меня) друзьями, каких я нашел среди африканцев.

При приближении к краалю полагалось выслать вперед слугу. Навстречу ему выходил гонец, чтобы (нравиться, откуда и зачем прибыл гость. Дурные обычаи уже тогда успели испортить хорошие традиции: от ценности подарка, вручаемого гонцу, зависело, скоро ли проводят гостя в хижину вождя. Возможно, что когда-то подношение служило мерилом значения, ранга прибывшего и показывало, насколько срочное у него дело.

Деревню круглой формы ограждал, как правило, колючий кустарник, реже — каменная стена. Если крааль прижимался к холму, главный вход был расположен на той стороне, что лежала ниже. Справа от «большой стороны», именуемой «уланготи олокулу», находились «хижины правой руки», напротив них — «хижины левой руки». Середину крааля занимало наиболее важное для зулусов строение — загон для крупного рогатого скота, а за ним стояла хижина главной жены. Дома, соседствующие с загоном для скота, также располагались по кругу, причем центром каждой группы являлось жилище главы семьи, окруженное жилищами жен и молодежи. Резиденция вождя — индуны — по виду ничем не отличалась от хижин его подданных. У женщин с детьми были свои дома, холостые мужчины, так же как и девушки, селились отдельно.

Для строительства жилищ зулусы не употребляли глины. Они связывали несколько молодых деревьев, искусно оплетали их и полученный таким образом каркас покрывали травой. Крыша свешивалась до самой земли, все сооружение напоминало пчелиный улей. Окон тогда не знали, воздух и свет проникали через дверь, настолько низкую, что при входе приходилось нагибаться. Посередине хижины был устроен очаг — круглое углубление, в котором всегда поддерживали огонь для обогрева помещения. Пищу зулусы готовили в отдельных маленьких постройках…

Хижины не имели дымоходов, и я, войдя внутрь, не сразу мог привыкнуть к удушливой атмосфере. Очень немного было таких жилищ, где угар, выделяемый тлеющими, порой сырыми дровами, не раздражал бы глаза и легкие. Недостаток свежего воздуха усугублялся своеобразным освещением. Молодая девушка — интомби — садилась у очага, держа в руках связку сухой травы тамбуки, зажигала один стебель о другой и высоко поднимала его вверх; медленно сгорая, он освещал лица тех, кто сидел вокруг. Этот обычай — особенно в семьях вождей — удерживался очень долго, даже тогда, когда в лавках начали продавать по доступным ценам стеариновые свечи и керосиновые лампы.

Король зулусов давал аудиенцию, сидя на циновке, в окружении нескольких индуна (младшие вожди, старейшины). Посетителю полагалось молча сесть на правую сторону циновки, после чего король и посетитель целую минуту пристально смотрели друг на друга. «Сагабона», — изрекал наконец король. Это было сокращенной формой «Нги ца ку бона» и означало: «Вижу тебя», точнее: «Изволю тебя видеть».

Затем, как принято при подобных обстоятельствах во всем мире, следовал обмен формулами вежливости. Уважение к гостю зулусы выражали тем, что величали его названием крупного и сильного животного.

— Жирный бык!

— Большой слон!

— Толстый носорог!

— Могучий лев!

Этим церемониал заканчивался, и начиналась беседа о цели и назначении путешествия, о причине, побудившей гостя посетить крааль его величества. Вели беседу, сидя на покрытом циновками земляном полу.

Обратиться к королю стоя или расхаживая по хижине, значило бы нанести ему оскорбление. Да и сам король не вставал, пока в хижине находился гость. Известно, что Кетчвайо[9] велел прогнать из страны европейца, нарушившего этот обычай. Когда другой европеец заметил, что его соотечественник нарушил этикет по неведению, последний настоящий король зулусов с достоинством заявил: «Если вы, белые, приходите к нам, то вы должны следовать нашим обычаям, а не мы вашим».