С крыла на крыло - [19]
Мы познакомились. Изобретатель - высокий, худой, с воспаленными глазами, нервный и подозрительный. Он молча, испытующе смотрит на меня, видимо прикидывая, можно ли мне доверить хоть самую малость. Я простодушно, как бы не понимая его взгляда, спросил:
- Что будем делать в полете?
Он резко повернулся, по лицу пробежала нервная дрожь: сухо и презрительно взглянув на меня, встал.
- Сейчас это преждевременно. Когда будет нужно - узнаете.
И зашагал к выходу.
Конечно, не простое любопытство скрывалось за моим вопросом; нужно было знать, что за испытания затевает этот "типичный изобретатель". Начало разговора оказалось явно неудачным. Я досадовал на себя и еще больше на нового знакомого, но дал себе зарок в разговоре с ним пока ни о чем не спрашивать.
В ангаре, за специальной высокой фанерной перегородкой, совершалось таинство. Насколько я заметил, туда был вхож только один человек - сам изобретатель. Уходя из своего фанерного угла, он тщательно пломбировал дверь печатью с изображением конька "снегурочки" на пластилиновой дощечке.
Что творилось там, за перегородкой, никто не знал. Казалось, что даже руководство института не было посвящено в это дело.
"Вот это да! - думал я с некоторой гордостью. - Никто ничего не знает - тут уж тайна... Вот так дело!" Впрочем, сам же огорчался: поручили, а близко не подпускают! И не считают нужным сказать, на чем летать! Зачем летать, что буду делать, к чему готовиться?
Фищук - изобретатель, работал по ночам в комнате за семью замками. Уходил домой с рассветом и утром появлялся с красными, воспаленными глазами, усталым и нервно подергивающимся лицом. Он шел, как отшельник, сосредоточенно смотрел себе под ноги, никого не замечая, и сам не вызывал к себе симпатии.
Я перестал им интересоваться.
Мы с Васяниным занимались разработкой фотоэлектрических приборов для регистрации скорости полета самолета у земли. В отличие от ручной засечки по визирным столбам на глаз нами разрабатывалась автоматическая "мерная база", позволяющая фиксировать на кинопленку пролет самолета и время. Задача была - добиться точности замеров.
Оба мы любили инженерно-конструкторскую работу. Дело у нас спорилось. Через несколько месяцев приборы уже демонстрировались в действии.
И все же стремление летать не оставляло меня ни на час. Как-то, набравшись смелости, я довольно решительно заявил Козлову:
- Иван Фролович, я могу растренироваться без полетов.
Это возымело действие, и он соблаговолил изредка давать мне летать на У-2.
Предварительно сам меня проверил и остался доволен, когда я добросовестно указал на допущенные мною в полете неточности. Козлов не терпел кичливости и самоуверенности; он обладал удивительным качеством - все видеть, все замечать в полетах летчиков, даже если сам и не присутствовал на старте.
Помню, был такой случай. Один молодой летчик тренировался на И-15. На одной посадке допустил прыжок машины, как говорят в авиации - "скозлил". В это время Козлов обедал в столовой.
Закончив полеты, летчик доложил Ивану Фроловичу о выполнении задания, но умолчал о неудачной посадке. Скрыл он также и два лишних полета, которые ненароком прихватил.
Козлов выслушал и вдруг спросил:
- А "козлить" зачем? Это вы бросьте, - он переходил на "вы" в момент запальчивости и недовольства. - Сколько я разрешил вам полетов?
- Три, - робея, ответил летчик.
- А вы сколько сделали?
- Гм... Пять, - смущенно сознался нарушитель.
- Вы... - тут Козлов позволил себе эпитет, который в сочетании с вежливым "вы" прозвучал потешно. - На месяц отстраняю от полетов, - подытожил начлет.
Козлов растил испытателей исподволь, не торопясь. Начинал с воспитания характера и долго выдерживал летчика в "черном теле", используя как подмастерье на разных подсобных работах. Мне казалось, что, будь это другое ремесло, он не против был бы заставить своего ученика таскать утюги, нянчить детей и бегать за харчами. Не скоро наступало время, когда "подмастерье" приближали к делу.
Метод, конечно, консервативный и на первый взгляд отрицательный. Однако и здесь были крохи рационального. Вероятно, эта "заторможенность" развивала в ученике большую тягу и уважение к избранному труду.
Дьявольское желание летать толкнуло меня на выработку определенного подхода к Ивану Фроловичу.
Не было смысла попадаться ему на глаза, когда он в сердцах кого-нибудь распекал на площадке. И наоборот, не мешало лишний раз напомнить о себе, если он был в хорошем расположении духа: следовало как бы невзначай пройти мимо. Он неизменно спрашивал:
- Ну, что?
- Летать хочется, Иван Фролович.
- Ты это брось, у меня здесь не школа. Летать я тебе не дам...
И отворачивался.
Я брел дальше, внутренне досадуя. Но вдруг слышал за собой:
- Постой!.. Ладно уж, в последний раз, иди сделай три посадки. И больше не приставай.
Что и говорить, с какой радостью бежал я к самолету!
Постепенно Козлов доверял мне все больше и больше. Он стал давать мне разные транспортные поручения, а однажды доверил обучать летному делу группу научных сотрудников.
Я не знаю, пригодилось ли в дальнейшем академику С. А. Христиановичу и доктору наук Я. М. Серебрийскому освоенное ими пилотирование, но помню, что занимались они с большим пылом.
Журнал "Молодая гвардия" не впервые публикует художественно-документальные произведения Игоря Ивановича Шелеста. Высокую оценку у читателей "Молодой гвардии" получила его повесть "С крыла на крыло" (№ 5 и 6, 1969)."Чудесная книга о замечательных людях, — писал в своем отзыве Ю. Глаголев. — Здесь все живое, все настоящее, и книга притягивает к себе. Я по профессии педагог, имеющий дело с подрастающим поколением. К литературе у меня всегда один вопрос: чему учит молодых граждан то или иное произведение? В данном случае легко ответить — учит громадному творческому трудолюбию, порождающему мастерство, глубочайшей честности, выдержке в тяжелых случаях жизни".И.Шелест сам летчик-испытатель первого класса, планерист-рекордсмен, мастер спорта.
Книга посвящена мужеству советских летчиков, штурманов, радистов и техников авиации дальнего действия. Описываемые события происходят в годы Великой Отечественной войны. Легендарный героизм советских летчиков, летавших во вражеский тыл с особым заданием, — бессмертная страница Великой Отечественной войны. Автор показывает поведение людей в обстоятельствах, где проверяются воля, выдержка, целеустремленность.
Новая повесть известного лётчика-испытателя И. Шелеста написана в реалистическом ключе. В увлекательной форме автор рассказывает о творческой одержимости современных молодых специалистов, работающих над созданием новейшей авиационной техники, об их мастерстве, трудолюбии и добросовестности, о самоотверженности, готовности к героическому поступку. Главные герои повести — молодые инженеры — лётчики-испытатели Сергей Стремнин и Георгий Тамарин, люди, беззаветно преданные делу, которому они служат.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.