С крыла на крыло
И.Шелест сам летчик-испытатель первого класса, планерист-рекордсмен, мастер спорта. В своей новой повести он рисует основные моменты становления советской авиации, рассказывает о делах энтузиастов воздушного флота, их интересных судьбах и удивительных характерах. Будучи тонким психологом, исподволь, но точно приводит нас к мысли, что источником мужества, сильной воли летчика-испытателя являются его высокие нравственные качества
| Жанр: | Биографии и мемуары |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 152 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1969 |
| Формат: | Полный |
С крыла на крыло читать онлайн бесплатно
Игорь Шелест
С крыла на крыло
Испытание зрелости
Коктебель... В этой бухте так много моря, а рядом шуршит злющая от вечной жажды трава; колючая - не ступишь босиком. Холмы вокруг припудрены цементной пылью. Даже ящерицы здесь голубовато-серые. На земле трещины, как на губах, от здешних ветров и безжалостного солнца.
Песок у воды гладкий и плотный: без устали перебирает, полощет его прибой. Оглянешься - занятно: "Пятницы!.." Но пропадают быстро. Полминуты - и нет следов; опять гладкая бровка будто укатанного катком песка. Его все хочет и не может укрыть кружево пены.
Лучше подъезжать сюда пораньше утром, когда причудливые скалы Карадага озарены косыми лучами солнца... Впрочем, Карадаг в течение дня так часто меняет настроение, свой облик, свою окраску, что трудно сказать, когда он краше. Впечатление усиливается внезапностью, с которой Карадаг появляется перед глазами. Природа здесь как опытный драматург - исподволь готовит к ярчайшей кульминации. По обыкновению вы приближаетесь с северной стороны, и в однообразии степного пейзажа ничто не предвещает никаких эффектов. Но вот машина влетает на седло маленького перевала, и Карадаг вдруг сразу вырастает во весь рост - из моря и голубой долины. Древний и вечно новый "величавый окоем горы" всегда будет питать фантазию поэтов. Певец Коктебеля Максимилиан Александрович Волошин видел в нем
...рухнувший готический собор,
Торчащий непокорными зубцами,
Как сказочный базальтовый костер,
Широко вздувший каменное пламя
Из сизой мглы...
...Но сказ о Карадаге
Не выцветить ни кистью на бумаге,
Не высловить на скудном языке.
Я много видел. Дивам мирозданья
Картинами и словом отдал дань,
Но грудь узка для этого дыханья,
Для этих слов тесна моя гортань.
Конечно, путник нынче не столь сентиментален. И все же Карадаг может увлечь его воображение. Так, не оглядываясь, и въедешь в Коктебель, а позади останется скромная на вид, плоская и длинная гора вроде плотины, прикрывающей долину от северных ветров. Это Узун-Сырт.
Позже, изрядно накупавшись, уже посматривая нет-нет на север, вы привыкнете смотреть на эту гору. В удивительной лаконичности ее есть сила, влекущая к себе.
Ступайте на Узун-Сырт и захватите эту книгу.
Рассказывают, что это случилось в двадцатом году. Бродя по окрестностям Коктебеля, на гору Узун-Сырт пришли два человека, Максимилиан Волошин и Константин Арцеулов. Один из них был поэтом, другой авиатором, и оба были художниками.
Они стояли над обрывистым южным склоном горы, смотрели на море, на Карадаг.
Дул свежий ветер. Неожиданно у Волошина сорвало шляпу. К удивлению обоих, вместо того чтобы упасть с обрыва, она поднялась высоко над ними и, пролетев, опустилась далеко позади, на склоне.
Заинтересовавшись, Волошин стал сам бросать шляпу с обрыва против воздушного потока. И каждый раз шляпа высоко взмывала, потом опускалась за гребнем.
- Ведь это восходящий поток! Вдоль всего склона, обращенного к ветру! - воскликнул Арцеулов. - Здесь можно парить на планерах!
И через три года в Коктебеле появились первые парители.
Через десять лет это место стало центром спортивного планеризма в стране.
Спустя еще тридцать лет мы с Адамом Дабаховым стоим над обрывом южного склона той же горы и, глядя в небо, пытаемся найти хотя бы намек на кучевое облако. Мы стоим на земле, крыльев у нас нет, и все же облако нам нужно!
Позади нас развалины - это все, что осталось от высшей летно-планерной школы. Там был наш дом, и там жила мечта юности: "Летать выше, быстрей и дальше!"
Южная долина тонет в голубой дымке. Только ранней весной, в марте, удалось увидеть ее ярко-красной - цвели тюльпаны. В середине долины блестит высохшее солончаковое озеро. Над ним возникали термические и волновые потоки, возносившие планеристов на высоту свыше двух тысяч метров. Это потоки случаются и сейчас.
В балках северного склона размещались планеры, самые разнообразные по типам и раскраске. Теперь их нет ни на земле, ни в воздухе. Высоко парит орел.
- Может, орлы те же, - говорит Адам, - они живут долго... Сколько ни смотри, глаза заслезятся, а взмаха крыла не заметишь!
Адам ложится на сухую колючую траву, глядит в небо и задумчиво произносит:
Горный хребет в готическом стиле.
Друг мой пилот! Не тебе ль
Надо надеть голубые крылья?
Славен чем Коктебель!
И отчетливо вспоминается рассеянное лицо поэта Ярослава Мухина. Он был постоянным участником планерных слетов, болельщиком наших дел, - в его горячем сердце по-своему жила авиация.
И вот, когда восток еще не выправил крыло,
В воздушный голубой поток врезается пилот.
Он покидает склон горы, веселый, молодой,
Он будет до ночной поры парить, а над водой,
Над морем, где чернела синь, рождаются ветра,
Они начнут его носить с утра и до утра.
И поток носил планериста, которому были посвящены эти строки, 35 часов 11 минут.
Вот напряженный рекордный долет окончился, Никодим Симонов приземлился в долине. Мы спешим поздравить нашего товарища, прибегаем... а Никодим спит под крылом своего "Пегаса", положив голову на парашют, спит непробудным сном...
Адам молчит. Я смотрю в долину. Солнце поднялось высоко. Бухта, как синее блюдо с неровной каймой по краям, спокойна.
