С крыла на крыло - [116]

 - Еще!.. Ползи, старина, черт побери! - захлебываясь, орет летчик и не слышит сам себя. Радуется... И машина летит прямо, как в песне: "На честном слове и на одном крыле..."

 Он видит, ощущает в правой руке ручку. Она почти до отказа влево, прижата к левой ноге. Только так ИЛ еще топает по прямой. Чуть ослабишь ручку - будто ждет, так и хочет свалиться на дырявое крыло. В столь "тонкой" обстановке разворачиваться - ни-ни! Это летчик хорошо знает - срыв на ста метрах высоты увенчан бумажными цветами...

 Смелость, вера и радость! Сверхчеловек? Нет! Чутье рождают опыт, искусство. И смелость тоже: без искусства она - ничто. Человек радуется удаче, как настоящий артист под куполом цирка - восторгу зрителей. Без искусства здесь нельзя - не будет в себя веры!

 Постепенно сознание возвращается к работе вширь. И сразу откровение: самолет удачно выскочил... Вдвойне удачно! Это случайно. Поразительно случайно! Просто невероятно! Оказывается, он вывел самолет из штопора точно в направлении аэродрома и в тот момент, когда до земли оставалось лишь полвитка! При невозможности развернуться это сверхъестественное везенье.

 "Нет, не сто тысяч, - подумал Николай, - а два раза по сто и по двум тиражам сразу!.."

 "Все хорошо. Попробуй дотянуть... А? Ну, дружок, не дрейфь! Тут пустяки... Плюхнуться еще успеем!"  Действительно, до аэродрома всего километров двадцать, под крылом есть еще метров сто. "Только бы не болтанка..."

 "А крыло?" - вот так здорово, он совсем забыл о крыле!

 Самое время рассмотреть. Между лонжеронами, подальше от центра - дыра, что Черное море на карте - метра два с половиной на метр с четвертью. Виден "костяк" - стрингеры, нервюры, лонжерон.

 "Чудеса! Летит старик!"  Летчик осторожно похлопывает ИЛ "по плечу", подбадривает его, на самом деле - себя.

 Между тем местность повышается, и самолет "стрижет" так низко, что за селом не видно бетонных полос. Вот озерцо, наше шоссе, домишки и дворы, картофельные огороды, где-то здесь и его две с половиной сотки... Теперь уже дома! В прогал между деревьями видна проволока ограды.

 Первая мысль: "Прямо сходу - на брюхо!"  Но тут же прочь ее. "А почему не выпустить шасси?"

 Чуть прибавил газу и открыл кран. Стойки как ни в чем не бывало стукнули - слева, справа. Зеленым трилистником ответили лампочки у борта. ИЛ крадется, целясь на травяной клин между бетоном. На поле никого. Под самым крылом - шарк, шарк - промелькнули столбы ограды. Еще чуть ниже... Пора... И тронул ручку на себя.

 Самолет ждал этого и резко повалился вправо, но и летчик тоже ждал: "Шалишь, брат, тут земля!"  Самолет ударился одним колесом о землю. У Адамовича перехватило дух - он мгновенно выключил мотор.

 Задрав "морду", ИЛ повис в гигантском прыжке. От беспомощности и тоски сердце у летчика провалилось куда-то к педалям... Метров этак с семи свалились они с самолетом вниз. Летчик весь сжался в кабине... Опять удар, еще... левой, правой стойкой, с носа на хвост!.. И вдруг - он не верил глазам своим - самолет покатился вперед!

 Другой бы расшвырял колеса по полю, а этот бежит на своих двух, чуть поскрипывая. Винт молчит.

 Остановка. В ушах еще разноголосый шум. Как в тумане, ошарашивает тишина.

 Машинально сдернув шлем, Николай сидит неподвижно с минуту, может, и больше. Не сразу замечает, что творится на земле. Услышал треск кузнечиков, посмотрел на траву, поискал глазами. Скачут, трещат... До людской суеты им дела нет. Вокруг дыхание согретых солнцем цветов и травы.

 Выбрался, не чувствуя под собой ног, как во сне, отстегнул парашют и бросился на траву.

 Из  заключения  к  техническому  отчету.

   "При испытаниях ИЛ-2 на прочность после эксплуатации в частях ВВС и ремонта в полевых условиях на одном из самолетов произошло разрушение обшивки крыла вследствие недоброкачественного крепления ее - непроклейки фанерной обшивки консолей к лонжерону, нервюрам и стрингерам.

 Отремонтированный по улучшенной технологии второй самолет выдержал с полной бомбовой нагрузкой тридцать пикирований на сверхмаксимальных скоростях и перегрузках до 5,97 - без разрушений.

 Даны рекомендации по ремонту самолетов ИЛ-2 в полевых условиях". 

Героическая стретта

 Как-то разговорились о всяких всячинах с Виктором Жмулиным. Случайно коснулись и живучести машин. Я вспомнил случай с ИЛом, когда так повезло Адамовичу. Виктор не удивился и, в свою очередь, рассказал, как ему угодило снарядом в крыло и сквозь дыру в плоскости он увидел немецкие окопы.

 Жмулин демобилизовался и работает у нас на локаторе. Нет-нет да и забежит ко мне. Шевелюра еще держится, но изрядно седая.

 В тридцатые годы мы очень дружили - было много общего... вернее - все общее, своего почти ничего. Летную жизнь начинали мальчишками и уже учили парней и девчонок подлетывать на планерах. Это было тут, под Москвой, на "трикотажке".

 Многие годы не виделись: и перед войной, и в войну, и после - словом, пока он служил в армии. Когда долго не видишь человека, особенно заметно, как время потискало его в своих объятиях.

 Недавно был участником такой сценки. Встретились втроем на концерте. Двое из нас не виделись лет двадцать, а то и больше. Не без удовольствия я представил их друг другу, но не назвал фамилий. Один действительно не узнал, щелкнул каблуком и пробасил: