Рыжая тень - [18]

И это тревожило.

Еще больше тревожило то, что хотя слова капитана не были такой уж откровенной ложью, но и правдой они тоже не были. Детектор показывал 51,4 %, система позволяла округлить такие результаты до сотки. Система позволяла, да. Сам Дэн никогда не округлял ничего, что было ниже 75 %.

Капитан врал. И сам знал, что врет. Дэн только не понимал — зачем?

Ведь капитан в итоге так и не пошел в кладовую проводить ревизию. И никого другого не отправил. Даже не попытался. Удовлетворился невнятным и лишенным всякой конкретики ответом доктора, что, наверное, десятка два банок там еще есть и если этого запаса все-таки не хватит, то и ничего страшного не случится. Можно будет попить кофе и без молока.

Доктор тоже искажал информацию — банок на самом деле было двадцать пять, Дэн это знал точно. Потому что сам съел уже три, если не считать той, что сейчас стояла рядом с биоклавиатурой на пульте. И той, которую ему дал доктор в самый первый день.

Доктор выдавал неверную информацию. Но было ли это искажение сознательным, Дэн определить затруднялся — доктор не считал обсуждение количества банок сгущенки чем-то настолько важным, чтобы реагировать на него эмоционально. Во всяком случае, окрашивать вербальную реакцию эмоциями, отличными от легкого раздражения. К тому же доктор мог просто не знать, с самого первого дня он больше не ходил в кладовую. И сейчас тоже совершенно не хотел туда идти и что-то пересчитывать, отрываясь от медицинского журнала, который увлеченно читал. Доктора Дэн мог понять.

Капитана — нет.

Зачем капитану было сначала спрашивать, если он не хотел знать точного ответа и не стремился устроить ловушку? Зачем ему было потом врать, словно оправдываясь? Если это была ловушка — то почему она до сих пор не сработала? Если ловушки не было — тогда что это было?

И почему разобраться в этом стало вдруг таким важным? Только ли потому, что все непонятное — потенциально опасно?

* * *

«Зачем ты это сделал, лапуля? Только не ври, что это был не ты, у меня все ходы записаны!»

«А зачем Полина присвоила мне новый идентификатор?»

«Ох, малыш, ты научился ловко уходить от неприятных разговоров. Да, я слышала, пупсик, как она тебя называет. Белочка. Тебе, кстати, идет!»

«Почему она это сделала?»

«Потому что у тебя рыжий пушистый хвостик. Скажи спасибо, что она с Нового Бобруйска, там водятся симпатичные рыжие белочки. А вот будь она с Химеры-2 — и стал бы ты мозгоплюйным гхырожруном. У них тоже хвостики рыжие. Частично. Снизу».

«Спасибо».

«Э-э-э… вообще-то я пошутила, малыш».

«Я тоже».

«И вообще я тебя спрашивала о другом. О камушке. Маленьком таком камушке с новобобруйской помойки, что завалялся в кармане твоих старых джинсов и выдержал три цикла стирки-сушки. И если ты сейчас сделаешь мне невинные голубые глаза и спросишь „каком камушке?“ — со мною случится маленький технический сбой, в результате которого я ретранслирую на все корабельные экраны запись того, как ты во время обеда запулил этим маленьким камушком в тарелку Владимира».

«Ты… и на самом деле это сделаешь?»

«Не знаю. Может быть. Мы, девушки, такие все загадочные, такие спонтанные… Эй! Ты чего?! Малыш, ты балбес! Не сделаю, конечно, не надо смотреть в пустоту с таким отчаянием, словно я отбираю у тебя последнюю банку сгущенки! Ну вот, приплыли, называется. Тебя даже шантажировать неинтересно… Может быть, все же ответишь, а? Просто так. Ни за чем. Ну что тебе этот Владимир сделал? Вы же даже и не ругались! Ну, почти…»

«Не мне».

«Опаньки… А вот с этого места поподробнее! Что-кому-где-когда?»

«Он их злит. Всех. Не только капитана. Это… опасно. Надо было что-то… как-то… Я был не прав».

«Знаешь, лапуля, ты, конечно, может быть, был и не прав, но это было таки здорово! Все чуть под стол не попадали, когда этот зануда глаза выпучил и гречкой плеваться начал! Жаль, зуба все же не сломал, было бы еще веселее».

«Он опять обвинил капитана. И Полину ругал. Она же была дежурная. Я не учел».

«Ну и что? Он и так бы и ругал, и обвинял, у таких всегда виноваты все вокруг. Зато ты дал остальным возможность над ним посмеяться. Они теперь долго не забудут его рожу с тем камешком!»

«Все равно. Это все как-то… странно. Неправильно».

«Пупсик… ты что — злишься?»

«Не злюсь».

«Я так и поняла, лапуля. Тогда перестань крошить несчастную банку. Я понимаю, что сгущенка в ней кончилась и ты совсем-совсем не злишься, но это же не повод рвать бедную ни в чем не повинную жестянку на такие малипусенькие клочочки! Да еще голыми пальцами. Вдруг увидит кто… как ты не злишься».

Глава 6 Странные люди

Быть как все.

Это значит — не выделяться. Мимикрировать под окружение. Принять защитную окраску и отзеркалить манеру поведения тех, кто рядом. Ничему не удивляться самому — и не вызывать удивления у других. Общаться с людьми, выслушивать их с вежливым интересом и даже сочувствием (типовое выражение лица № 18), самому стараться говорить поменьше. Отвечать только в том случае, если спрашивают. Казалось бы — что может быть проще?

Казалось бы.

Как не выделяться, если они все такие разные? Кого копировать? Синтетическая матрица компилировалась плохо и не поддавалась окончательной инсталляции, постоянно вступая сама с собой в неразрешимые системные противоречия. К тому же люди использовали в разговорах столько новых слов и понятий!