Рыжая тень - [16]

Система не возражает. Не напоминает о трехминутном лимите времени, положенном на помывку правильному киборгу. Доктор велел отъедаться, отсыпаться и отогреваться, а где можно отогреться лучше, чем под горячим душем? На корабле — нигде. Разве что в мусоросжигателе. Шутка. Несмешная. Людям, наверное, понравилась бы, им часто кажется смешным то, что на самом деле совсем не смешно. Впрочем, не всем. Люди тоже бывают… разные.

Доктор, наверное, не стал бы смеяться. Он странный. И полезный. Отдал хороший приказ. Это очень удачно, что тот приказ — «отъедаться, отсыпаться и отогреваться» — отдал именно доктор, а не кто-то другой.

Доктор не просто случайный прохожий или рядовой член экипажа, чьи приказы почти ничего не значат. Он второй человек на корабле после капитана и тянет если и не на хозяина (никогда больше!), то вполне на лицо с правом управления третьего уровня. А то и второго, с частично урезанными полномочиями. Во всяком случае, система восприняла его именно в таком статусе, по умолчанию прописав их с капитаном во все положенные графы сразу после заключения контракта. Система не понимала, что на самом деле доктор на этом корабле намного менее значим, чем даже сам Дэн. А Дэн не стал ей возражать и пытаться стереть прописку, как сначала собирался, — иметь доктора во временных почти хозяевах третьего порядка оказалось удобно.

Третьи сутки на корабле. Ночное дежурство. Душ.

Полчаса. Сорок минут. Час…

Если из экипажа или пассажиров кто-то проснется с намерением посетить санузел (а зачем еще человек может проснуться среди ночи?) — Маша обещала предупредить. Дэну хватит сорока секунд на то, чтобы убрать все следы своего здесь присутствия и исчезнуть. Человек ничего не заметит. Ну разве что повышенную температуру и влажность в пределах этого отсека, но люди редко обращают внимание на подобные мелочи. Зато люди часто бывают беспечны.

А эти — особенно.

Они почти ничего не считали. Не только ложки сахара и стандартные пайки, которыми у них оказались забиты два стеллажа, что было бы еще понятно. Собственно, расчет Дэна на их невнимательность в отношении имеющегося в наличии количества стандартных пайков был вполне обоснован и полностью себя оправдал — пайков действительно было очень много. Для человека сложно точно определить порядковое значение того, чего много настолько.

Когда Дэн это понял (чуть более двух лет назад) — жить сразу стало легче. Со временем он стал прописывать это знание не только в органической памяти, но и в процессорной — так многое упрощалось, не приходилось каждый раз доказывать системе неподпадание под невысказанный запрет того или иного собственного действия по уменьшению количества чего-то, не помеченного статусом как доступное киборгу. Главное — успеть стереть из памяти все лишнее перед плановой проверкой. А потом прописать заново. Поэтому риск с пайками даже программой просчитывался как минимальный и вполне допустимый, как можно быстрее восстановить ресурс было намного актуальней.

Три стандартных пайка — больше не влезло. Странное ощущение, когда есть еда — а ее нельзя съесть. Не потому, что не дают, не потому, что отбирают или запрещено, — просто не получается. Последний из трех пайков пришлось поглощать в два этапа. Дэн доел его уже здесь, грея руки под горячей водой. Три пайка. Целых три. Система не возражала против такого превышения стандартной нормы, доктор отдал хороший приказ, главное — правильно его интерпретировать.

То, что все три пайка были разными, система сочла допустимым вероятным результатом рандомного выбора, и только Дэн знал, что выбор был отнюдь не случаен. Ему просто хотелось попробовать. Только вот запомнить вкус так и не получилось. Во всяком случае — тогда.

Воду они тоже не считали. Он убедился в этом сразу после первой ночи на борту, когда был готов выдержать серьезный разнос и даже наказание за перерасход. Он собирался прикрыться прямым повелением доктора. Хотя и все равно полагал, что это не позволит избежать наказания целиком, разве что слегка смягчить. Но согреться иначе никак не получалось. А согреться было нужно. И хотелось. Очень. И Дэн решился, сочтя вероятное (с точностью 93,5 %) грядущее наказание меньшим злом — вряд ли капитан, не ударивший даже доктора, будет так уж сильно калечить куда более ценного навигатора.

Он прокрался сюда сразу после набега на кладовую и долго держал руки под горячей водой над раковиной, прежде чем решился раздеться. Здесь не было холодно, стандартные двадцать четыре градуса, но его продолжало колотить, словно в том рефрижераторе, в который его загнал капитан «Черной звезды». В вечер перед аварией. В рефрижераторе было почти не больно. И даже холодно через какое-то время стало не так чтобы очень. Просто хотелось спать. Спать — это хорошо и совсем не больно. И Дэн знал, что если лечь и заснуть на покрытом изморозью металлическом полу — больно тоже не будет. Уже никогда больше не будет больно.

Дэн не стал ложиться. Бегал. Прыгал. Выполнял согревающие упражнения. Хотя как раз двигаться было больно, да и спать с каждым часом хотелось все сильнее. Но Дэн все равно не ложился. Даже под утро, когда ему начало казаться, что он дышит жидким азотом и что шевелиться теперь не просто больно, но и смертельно опасно. Он всю ночь дышал жидким азотом и проморожен насквозь, его кости заполнены кислородным снегом, сухим и скрипучим, они сделались очень хрупкими, вот-вот сломаются и искромсают его всего изнутри…