Рыжая Соня и ловцы душ - [58]

Обмен, который без участия Гинмара состояться не может. Даже если Зверь на это пойдет. Но Магистр сам должен понять, что происходит. Но пока он никак не может сложить два и два, хотя пора бы уж, кажется: разгадка тайны лежит на поверхности. Что ж, остается набраться терпения и ждать, когда он прозреет.

Пока же они ежедневно, еще до восхода солнца, покидали дворец и уходили из города, чтобы с первым лучом утренней зари скрестить свои клинки в жестоком поединке. Со стороны могло показаться, что это два непримиримых противника сошлись в последней, не на жизнь, а на смерть, битве. Соня не играла с Гинмаром, воспринимая его, как равная — равного, а его только поначалу смущало то, что она — женщина. Очень скоро он вынужден был об этом забыть, ибо с оружием или без такового рыжеволосая бестия не ведала, казалось, ни усталости, ни пощады. Она не терпела снисхождения к себе точно так же, как не проявляла снисхождения к сопернику, и поначалу постоянно одерживала верх, а Гинмар потом едва доползал до своего дворца. Однако не прошло и четырех восходов, когда наступил перелом. Магистр словно очнулся, и теперь Соне приходилось туго: она чувствовала усталость, точность ударов уже не спасала — Гинмар парировал их мастерски, и случалось, она оказывалась поверженной прежде, чем успевала понять, что именно он сделал.

— Отлично,— восклицала она в таких случаях,— это уже кое-что, Гинмар!

Тогда она пустила в ход свое главное оружие — мощь и реакцию Рыси, ту смертоносную грацию пятнистой кошки, справиться с которой до сих пор не мог никто; это было рискованно, потому что всегда присутствовала опасность не успеть вовремя остановить себя. Однако Гинмар оказался готовым и к этому. Игры Пяти Зверей, о которых он говорил Соне, выручали его вполне. Суть их заключалась в том, что человек, подражая движениям хищников, и сражался как хищник. Обучение этому способу начиналось с самой настоящей игры, зато впоследствии, когда уходило все лишнее, оставалось только необходимое: навык стремительных, молниеносных атак волка, грубая мощь внешне неповоротливого медведя, ловкость и цепкость обезьяны, жестокая сила тигра-убийцы, страшная безмолвная гибкость огромной змеи... Поединки с Гинмаром затягивали и увлекали Соню все больше и больше, она поймала себя на том, что с нетерпением ждала каждой новой схватки: ей самой это стало интересно.

Каково же было ее разочарование, когда однажды ковент сказал:

— Прости, сегодня ничего не получится.

— Почему? — протянула Соня,— Мы же договорились... До турнира совсем недолго, тебе нельзя останавливаться на достигнутом.

— Военный совет, который собирает Монторн, требует моего присутствия,— объяснил Гинмар.— Орда гирканцев приближается к Офиру. Ты понимаешь, что произойдет, если варвары ворвутся в Ианту? Этого нельзя допустить. Мы должны выйти им навстречу и первыми нанести удар, иначе... Их вождь умен и опытен в битвах, талантливый стратег и бесстрашный воин; гирканцы молятся на него как на бога... А мы были, к сожалению, беспечны и подпустили их так близко... Я сам поведу войска им навстречу. Я буду требовать, чтобы Монторн поставил меня во главе наших легионов.

— Подожди, Гинмар,— сжала его руку Соня,— это невозможно, ты не вправе рисковать жизнью, подставляя себя под стрелы гирканцев! Нижний Мир... Ты забыл?! Кроме угрозы внешней, есть иная, идущая изнутри, с которой пока действительно можешь справиться ты один. И потом, откуда у тебя опыт полководца?

Глаза Гинмара сверкнули.

— Да, у меня нет опыта Кейнкорта,— первую часть ее тирады он словно пропустил мимо ушей,— но им движет только страсть уничтожать и втаптывать в пыль непокорные племена и чужие земли, а мною — любовь, и пока я жив, Орда не войдет в Офир!

Соня замерла.

— Кейнкорта?..— переспросила она, чувствуя, что голос не слушается, а губы немеют.

— Да, что тебя удивляет? Орду ведет молодой Кейнкорт, о жестокости которого ходят легенды. Необузданный дикарь и варвар, не знающий поражений, предающий огню и мечу все на своем пути. Для него нет ничего святого...

— Есть,— очень тихо, почти шепотом, сказала Соня.— И он вовсе не дикарь.

Она могла бы добавить, что он даже не гирканец, но промолчала, захлестываемая такой бурей разнообразных чувств, что даже не могла подобрать слова.

— Ты что же, знакома с ним, Соня? Что тебе известно?

— Я просто много о нем слышала, Гинмар. Как и ты. Но не только плохое, в отличие от тебя.

— Я не стану разбираться, что он там из себя представляет как человек. Кейнкорт несет гибель Ианте и должен быть остановлен. Это все, что мне надо знать, и этого довольно.

— Гинмар, я могу пойти с тобой на совет во дворец Монторна? Пожалуйста, прошу тебя, это очень важно.

— Как я могу тебе отказать? Но только в качестве кого? Тебя в Ианте не знают, как я тебя представлю?..

— Все равно в каком качестве. Мне не привыкать разыгрывать из себя даже мальчика-оруже-носца. Меня это ничуть не унизит, но я должна там быть!..— Впервые Гинмар услышал в голосе Сони настоящую мольбу. Это было так странно, так не похоже на нее, но девушка была взволнована и встревожена, как никогда.