Рыцарство от древней Германии до Франции XII века - [48]
Если сопротивлялись немногие, то, возможно, потому, что норманны отличались такой свирепостью, о какой здесь уже не имели понятия. Однако жителей сдерживал и правящий класс. Тем не менее Эрментарий был неправ, говоря, что никто не оказывал сопротивления. Были графы, отважно погибшие в бою, как Вивьен Нантский в 851 г. Король и графы осуществляли такую оборону страны, которая была социально коннотирована: они строили свои укрепления, при этом запрещая укрепления «частные», они, чем вести войну не на жизнь, а на смерть, предпочитали вести переговоры с норманнами и платить им за отступление за счет дани, собранной со своих подданных.
То есть элита каролингского мира упорно продолжала вести себя как всегда: в сущности, она предпочитала якшаться с вражеской знатью, с вражеским вождем, чем позволить собственному серву приобрести самостоятельность и перестать от нее отличаться. И поскольку она старалась сохранять угнетение крестьян только за счет их сервильного статуса и ей противостояли объединявшиеся сервы, требуя свободы, то есть менее тяжелых повинностей, то взимание дани или «спасения» (sauvement), сборов в обмен на защиту, могло открывать для элиты привлекательные перспективы. Схема трех сословий, придуманная около 875 г., узаконивает требование к крестьянам, объединенным в гильдии самозащиты, разоружиться. Герик Оксерский самое позднее к 875 г. завершил свой рассказ о «Чудесах святого Германа» блестящим финалом, рассчитанным на высокообразованных клириков, к которому справедливо привлек внимание Доминик Ионья-Пра: «Есть кому вести войну, есть другие, что возделывают землю, а вы — вы третье сословие. Бог поселил вас в Своем собственном поместье. Поэтому вы избавлены от физических нагрузок, и тем больше внимания вы можете уделять Его службе; другие люди вынуждены, вместо вас, испытывать тяготы сражения [militia] или труда, но зато вы служите им, защищая их своими молитвами и богослужениями»>{222}.
Бесполезно долго выискивать возможные «индоевропейские истоки» этой схемы: она совершенно естественно вытекает из каролингской идеологии, сочетая дуальность элиты с дуальностью «знать — сервы». Это рассуждение оправдывает привилегии духовенства и предписывает ему трудиться в сфере литургии и поддержания дисциплины. Эта идея прямо наследует идее двух служб, которая, как мы видели, пережила расцвет при Людовике Благочестивом. Клирики и монахи, конечно, обладают «лучшим оружием», пусть даже его нельзя видеть; от них нельзя требовать бросаться на норманнов, ведь они борются с бесами. В конце IX в. «Чудеса святого Бертина» упоминают раздел добычи, отнятой у норманнов, в 891 г. в Сент-Омере, где доля выделяется и тем, кто не сражался — людям молитвы и безоружным беднякам, молившим Бога за успех христианского оружия. Но этот текст проводит четкое различие между бойцами двух категорий, «более знатными» и «более скромными»>{223}.
Но бывали ли случаи, чтобы «более скромные» возвысились? На такую мысль могли бы навести карьеры «посредственного» (mediocre) Ингона и лесничего Тертулла, описанные, соответственно, у Рихера Реймского>{224} и в «Истории графов Анжуйских»>{225}, но это нравоучительные рассказы тысячного года и XII в. И опять-таки в случае Ингона Рихер, конечно, имел в виду представителя не низов общества, но, скорей, средней знати; что касается Тертулла, он вышел из старинного знатного рода, однако, пришедшего в упадок, участь которого улучшилась вместе с его участью… Ведь только в позднейшие эпохи придумали миф о «солдатах удачи», вышедших из ничтожества, чтобы защищать Францию от норманнов (или отправиться в крестовый поход).
Роберт Сильный, напротив, был воинственным графом (как и другие из его поколения и из X в., носившие прозвища, которые свидетельствуют о доблести, как Железная Рука — Bras de Fer, Гильом Железнорукий — Fier a Bras, но иногда даны задним числом, когда об их обладателях уже сложились легенды). Этот выходец из имперской аристократии был обласкан, потом попал в опалу и был снова восстановлен в правах королем Карлом Лысым. К несчастью, он погиб в 866 г. в бою под Бриссартом, и это обеспечило ему лестную репутацию защитника страны, отчего выиграл его род. Регинон Прюмский около 900 г. начинает с него список умерших выдающихся людей, «мужей знатного рода [generose stirpis], каковые защищали границы отчизны»>{226}. Его сыну Эду удалось в совершеннолетнем возрасте вернуть свои графства и прославиться зимой 885–886 г. во время обороны Парижа, стратегического заслона страны, от сильного флота и оста норманнов. Он отстоял Париж и был сделан герцогом — полагает Регинон. В то время как последний каролингский император, Карл Толстый, заплатил норманнам дань.
Настал час возвышения графов, усилению власти которых способствовали меры Каролингов в сфере законодательства. А норманнские нападения позволили графам называть себя защитниками страны — не только благодаря тому, что они вершили суд, что считалось их обязанностью при Людовике Благочестивом, но и тому, что они были вооруженными защитниками. Набеги норманнов, как позже крестовые походы, стали прекрасной возможностью укрепить героическую репутацию знати, в чем она, похоже, периодически нуждалась.
