Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий - [57]

Однако главной причиной прекращения «государьства в Черкасах», а с ним и всей московской службы князя Д.И. Вишневецкого стала личная позиция царя Ивана IV Васильевича в отношении «южного направления» московской внешней политики в то время. В связи с расширением масштабов Ливонской войны был вынужден свернуть военную активность в Северном Причерноморье и предгорьях Северного Кавказа. Именно этим объясняется и факт информирования царскими гонцами коменданта гарнизона турецкой крепости Кафа (Феодосия) о военных планах князя Дмитрия в 1560 году, и прекращение направления к нему служилых людей из числа жильцов, детей боярских и стрельцов, ограничиваясь отправкой немногочисленных отрядов казаков, мало чем отличавшихся по боевых качествам и морали от своих противников — кочевников-степняков. Квинтэссенцию отношения русского монарха к действиям князя Вишневецкого на Тамани и Северном Кавказе должен был высказать московский посол в Крыму А.Ф. Нагой, отправленный туда в апреле 1563 года, которому предписывалось сообщить хану Девлет-Гирею I о уже состоявшемся его «выводе из Черкас» за то, что он «учал жити в черкасах не по наказу»[250], т. е. вступил в противоречие с царскими инструкциями о свертывании военной активности в регионе, за что и был назначен на днепровский театр военных действий.

Последний поход

Прибыв летом 1561 года в назначенный ему московским правительством район действий в среднем Поднепровье, князь Д.И. Вишневецкий со своими людьми расположился лагерем в урочище Монастырище в 30-ти верстах от Черкасс близ Хортицы на левом берегу Днепра, откуда направил к королю и великому князю Сигизмунду II Августу гонца с просьбой о том, чтобы он снова принял его к себе на службу и прислал бы ему, по обыкновению, глейтовый лист, т. е. охранную грамоту для свободного проезда из Монастырища к его двору.

В ответ на ходатайство князя о дозволении вернуться в Великое княжество Литовское тот охотно изъявил ему свое согласие и направил ему 5 сентября 1561 года из местечка Рудники «Листъ кглейтовый князю Дмитру Вишневецкому о дозволеньи прыехати зъ земли князя Московского до здешнего панства и до отчизны его» (охранную грамоту о дозволении приехать из Московской эемли до здешнего государства и владений его — О.К.). Поскольку никто из известных нам историков последнего столетия не цитировал этот документ полностью, а Д.И. Эварницкий (Яворницкий) и вслед за ним В. А. Голубуцкий опубликовали лишь его отрывки, да и то в вольном переводе, то мы приведем его в полном объеме как образец нормативного акта такого вида суверенной государственной власти Речи Посполитой того времени, исключая лишь формулу официального титулования короля Польского и великого князя Литовского:

«Ознаймуемъ симъ листомъ нашимъ всимъ посполите и кождому зособна (т. е. всем подданным и каждому в особенности — О.К.), ижъ писалъ и прысылалъ до насъ князь Дмитрей Ивановичъ Вишнецецкій о томъ, што перво сего онъ пошолъ былъ до земли неприятеля нашого князя великого Московского, и ачъкольве до непріятельское земли ходилъ, велже не въ иный который обычай то вделалъ, одно жебы дей тамъ быши а можности и справы того непріятеля выведавшы, часы потребы намъ господару и Речи Посполитой тымъ годне служилъ (поскольку находился на неприятельской территории, то сделал не по обычаю, а из желания, находясь там, выяснить возможности и ресурсы противника, чтобы в час нужды монарху и государству как можно лучше служить — О.К.). Ино кгды выйстю перемирья зъ нами князю великому Московскому ведомость взялъ (получил известие от царя Ивана IV о перемирии с Речью Посполитой в ходе Ливонской войны — О.К.), онъ, не зоставаючи въ земли непрыятельской, на границы паньства нашого прышолъ, хотечи нам господару, пану своему прыроженому, служити. И билъ намъ чоломъ, абыхмо ему въ панства наши и на дворъ нашъ господарскій приехати не забороняли и в первшую ласку нашу господарскую его прыняли.

Ино ачъ статутомъ загорожоно съ панства нашого до неприятельское земли не выходити, вежде ижъ онъ то для таковое причины чинилъ, якъже сказалъ, то тымъ таковымъ поступкомъ зверненья своего подъ часъ выйстя перемиръя а не злымъ умысломъ съ панства нашого шолъ (несмотря на законодательный запрет уходить с королевской службы в неприятельские земли, он сделал это в момент перемирия, а не злым умыслом, т. е. в военное время, и по указанной выше причине, т. е. для проведения стратегической разведки — О.К.), звлаща до тои земли идучи и тамъ будучи, противъ намъ господару и панствамъ нашимъ ничого шкодливого не почалъ, прото вспометавши есмо на верныя службы продковъ князя Дмитрея Ивановича Вишневецкого, мы прыймуемъ его въ ласку нашу господарьскую и дозволяемъ ему в панство наше до отчизны его и во дворъ нашъ господарьскій ку службамъ нашимъ ехати, не выстеречаючися строгкости права посполитаго и отъ насъ отъ господаря никакого коранья, ани неласки нашое за то (а поскольку находясь в неприятельских землях, он ничего против государства не сделал, и, памятуя верную службу предков князя, даруем ему свои милость и разрешаем ему ехать по территории государства до своих родовых имений, а также к монаршему двору для продолжения службы, не опасаясь строгости законов, опалы или немилости —