Рядом с врагом - [26]

— Вас удивляет, что военная тайна перестала быть тайной, господин офицер? — улыбнулся комиссар. — Мы многое знаем, о чем вы и не подозреваете. Конечно, мне можно вам говорить об этом, теперь вы ничем не поможете своему грабительскому рейху.

Закончив допрос, комиссар приказал Гизатуллину:

— Пленного отведите к товарищу Орлянскому. Доставить в штаб целым и невредимым. Попыток к бегству — ни при каких условиях! Понял?

— Понял, товарищ комиссар! Можно идти?

— Можете идти!

Сержант увел пленного.

Комиссар принялся, как он сам любил говорить, за текущие дела. Их в отряде было достаточно. Вот вошел Опанас Гаврилович.

— Как, батько, самочувствие?

— Отлично, мой сын, отлично! — ответил старик и посмотрел на Шерали, словно спрашивая у него: «А сам-то ты как? Хорошо ли на душе у тебя?»

— А с продуктами?

Партизанский интендант коротко доложил о положении с продуктами и, загибая один за другим пальцы, выложил свои требования.

Шерали записал. Дела у интенданта обстояли неважно. Нужно срочно принимать меры. Особенно беспокоило то, что кончалась мука. Уже не раз вспоминали о ней, планировали сделать налет на один из складов «Заготзерна», да все откладывали.

«Отряд растет, — подумал Шерали, — об этом забывать нельзя. А мы… сегодня же нужно наметить группу».

Пришла Варя, дочь сосновского колхозника Остапа.

После смерти жены в самом начале войны Остап остался с дочерью, резвой и красивой девушкой, по которой тайно и явно вздыхало немало парней в Сосновке и окружных селах. Однажды к ним в село пришел отряд фашистских солдат для реквизиции у населения запасов продовольствия и скота. Один из гитлеровских вояк стал проявлять такой интерес к Варе, что девушке пришлось скрыться из села. Она несколько дней пряталась в лесу, пока не набрела на партизанский отряд. Вскоре перешел в отряд и ее отец. Здесь, в лесном гарнизоне, опытного и дельного конюха ожидало много работы. Его дочь, тоже расторопная, горячая в работе, навела порядок в самой большой и уютной землянке, отданной под лазарет.

Правда, пока отряд не принимал активного участия в боях, работы там было мало, и Варя часто обращалась к Султанову с просьбой.

— Эх, товарищ комиссар, мне бы научиться с оружием обращаться. А то в нашем госпитале со скуки умрешь. Мне бы в разведку.

— Не спеши. Всему свое время. Когда потребуются разведчики и стрелки, мы о тебе вспомним.

Сейчас, увидев запыхавшуюся Варю, Шерали понял причину ее прихода, но все же спросил:

— За каким делом явилась? Что-нибудь в лазарете?

— Нет, у нас все в порядке, — ответила Варя, переводя дыхание, — но я слышала… я хотела бы тоже со всеми…

Шерали улыбнулся: просьба знакома.

— Тяжелым будет бой, Варя, — ответил он серьезно. — Боюсь, что и тебе придется поработать. Не хотелось бы… Но что поделаешь.

Шерали чувствовал: наступило время. Отряд был подготовлен для серьезных операций. Враг должен узнать, что за сила таится в лесной глуши.

ЗНАМЯ

Шерали обходил землянки гарнизона. Как он вырос за последнее время! Партизанский отряд беспрерывно пополнялся новыми силами.

— До вас мы пришли! — просто говорил какой-нибудь пожилой колхозник. — Невмоготу с немцем. А бить умеем… случалось раньше.

За спиной этого колхозника стояло пять-шесть человек. Оружие у них было самое нехитрое — топоры, вилы.

В лесах группами, а то и в одиночку блуждали красноармейцы.

Только вчера, например, Опанас Гаврилович, по привычке объезжая свои «владения», как он выражался, забрел в самый дальний и глухой массив леса и неожиданно наткнулся на двух человек в оборванной одежде, истощенных, утомленных. Они лежали на траве и не двигались. Опанас Гаврилович оглядел их из осторожности издалека, потом подъехал ближе. Спешившись, он подошел к ним.

— Здравствуйте! Чего же вы здесь, братцы, лежите?

Один из незнакомцев попытался было подняться, но это ему не удалось, и он, закрыв глаза, тяжело вздохнул.

Старик понял, что бойцам нужна помощь и притом немедленная.

— Плохо, хлопцы? А? — спросил он, присаживаясь на корточки и склонившись над почерневшими худыми лицами.

Второй незнакомец слегка приподнял голову, посмотрел на Опанаса Гавриловича и, наконец, сказал:

— Думается, вы хороший человек, отец. Скажите, нет ли поблизости наших частей или партизан?

— Допустим — есть, что тогда? Не воевать ли собираетесь? — спросил партизанский интендант. — Ведь у вас нет даже сил встать, не то чтоб воевать!..

— А отчего нам не повоевать? Немного голодны, правда. Но отдохнем малость — и снова бойцы.

— Откуда идете?

— Не спрашивай, отец. Довелось побродить. Сами не знаем, где сейчас находимся.

— Ну, хватит рассуждать, вставайте, помогу. Усажу на коня. Ехать не очень далеко…

Боец, стараясь ответить пободрее, сказал:

— Если рядом, то и пешком постараемся добрести. Садись, отец, на коня. Старик ведь.

— Не возражать старшим! Что за пререкания? Бойцы из вас неважные — митингуете! — добродушно проворчал Опанас Гаврилович, нахмурив брови. — Садись на коня!

Бойцы с трудом забрались на коня. Опанас Гаврилович на какой-то миг отвернулся — зачем смущать людей.

— Вот и хорошо! — подбодрил он. — Теперь можно в путь. Но-о!

Конь послушно шагнул вперед.