Рябиновая ночь - [98]

— Идет такой слух.

— Что-то непонятно. Ни правления колхоза не было, ни партбюро.

— И что ей приспичило? До отчетного собрания рукой подать.

— И уборка хлеба на носу. Время-то неподходящее для смены, — покачал головой Матвей Иванович. — Опять же кого в председатели избирать будем.

— Все толкуют про Ивана Ивановича.

— Мужик-то он ничего. Только раденья у него к колхозным делам большого нету.

— Я вот тоже кумекаю, если ставить в председатели, то надо Петровича. Башковитый парень. Хозяин добрый.

— В отца пошел. Помнишь, как оросительную систему проводили? Приехал инженер из Читы и говорит, не пойдет вода на увалы. Только зря землю рыть будете. А отец Алексея взял ванну, налил в нее воды и пошел по склону сопки. Поставит ванну, колышек забьет. Потом и говорит: «По этому месту пойдет вода». И верно, пошла. А мужик-то совсем неученый был.

— А жалко Нину Васильевну, — Маруф Игнатьевич смял бороду в горсти. — После войны колхоз-то она из нищеты подняла.

— Что тут и толковать, — вздохнул Матвей Иванович. — Время-то ей досталось лихое.

Аюша Базаронович вошел в кабинет к Нине Васильевне. Она сидела одна. Одета была в строгий светлый костюм. На лацкане пиджака блестели ордена и медали. И лицо у Нины Васильевны было строгим, задумчивым.

— Народ идет на собрание. Вы мне можете объяснить, что происходит?

— Ухожу с председателей, Аюша Базаронович, — устало ответила Нина Васильевна.

— Интересно. У нас в колхозе уходит председатель, и ни правление, ни партбюро об этом ничего не знают.

— Не поймете вы меня. Не могу я больше.

— Вы же коммунист.

— Вот поэтому и ухожу. Срок пришел, Аюша Базаронович. Больше не имею права сидеть за этим столом.

— А в райкоме партии о вашем уходе знают?

Нина Васильевна отрицательно покачала головой.

— Почему?

— Начнутся уговоры…

— И вы решили втихаря сбежать?

— Нет, я ухожу. Мне бояться нечего. Я на виду у людей жила. И уйти хочу с поднятой головой. И в свое время, а не тогда, когда меня попросят.

— Но делать это нужно не контрабандой.

— Дорогой мой, Аюша Базаронович, народ собрался, и отступать теперь некуда, — Нина Васильевна посмотрела на часы. — Нам пора.

Аюша Базаронович и Нина Васильевна вышли из правления колхоза и направились к Дворцу культуры.

— И кого же вы намерены выдвинуть в председатели? — спросил Аюша Базаронович.

— А вы как думаете?

— Среди колхозников кто-то распространил слух, что вы думаете предложить кандидатуру Ивана Ивановича.

— Ну и что же?

— Я против. И думаю, меня поддержит народ. Как к человеку у меня к нему нет претензий. У всех у нас есть какие-то свои недостатки. Но для председателя — это не та фигура. По-моему, он и состарился раньше времени, и не без вашей помощи.

— Спасибо за откровенность.

Во Дворце культуры разноголосый гуд. В некоторых колхозах после войны сменилось несколько председателей. Одних снимали за то, что они плохие руководители, и отправляли работать рядовыми колхозниками, а других за то, что они хорошие руководители, забирали в районные или областные учреждения.

В селе Озерном председательской чехарды не было. Все привыкли считать, что Нина Васильевна будет всегда председателем, и поэтому многие были удивлены, что она уходит.

Ананий с Пронькой сидели на заднем ряду. Впереди них о чем-то переговаривались Ефросинья Бугоркова, Аграфена Бянкина и тетушка Долгор. Ананий тронул рукой за плечо Ефросинью. Женщины прервали разговор, повернулись.

— Ефросинья, а ты-то зачем сюда явилась?

— Так что же я, по-твоему, не колхозница?

— Пронька говорит, ты в председатели метишь?

— А что бы мне не попредседательствовать? Женщина я во всех отношениях самостоятельная. Хоть и не мужняя, но блюду себя, и греха за мной не водится. С этой стороны я больше всех подхожу для той должности.

Ананий плутовато подмигнул Аграфене, та понимающе улыбнулась.

— Я что-то не пойму тебя, Ефросинья. Колхозом-то ты думаешь править головой или грешным местом?

Сдерживая смех, вокруг выжидающе смотрели на Ефросинью.

— Так оно как глядеть. Выйду я в председатели, от вас, охальников, отбоя не будет. Сделай только одному поблажку, потом хоть распущай колхоз.

— Так ты говоришь, бросила грешить?

— Напрочь. Об этом все знают, живу, как невинный младенец.

— А зачем же к тебе на зорьке старик Игнашка бегает?

— Девонька, да вы послушайте, что он мелет, — обратилась за помощью к Аграфене и тетушке Долгор Ефросинья. — Наговоры это. Да у старика Игнашки уж мочи нет штаны-то застегнуть. Какой же из него греховодник?

— Так ты откуда знаешь?

— Ах ты бесстыжая твоя рожа! Чтоб на твоем поганом языке болячка соскочила! — плевалась Ефросинья…

Арсалан с Алексеем сидели в центре зала.

— Ванька теперь на тебе отоспится, — посулил Арсалан.

Алексей покосился на Ивана Ивановича, тот, возле окна разговаривал с Маруфом Игнатьевичем.

— Может, лучше тебе сразу уйти в другой колхоз?

— Нет, Арсалан, я никуда не побегу. Мы не мальчики, в случае чего, разберемся. Верно, сложней будет работать, но что поделаешь.

— Говорят, Анна к Ваньке возвращается.

Анна, Дарима и Дина сидели на три ряда впереди.

— Не знаю…

На сцене появились Аюша Базаронович и Нина Васильевна. Зал ворохнулся, и голоса начали стихать. Аюша Базаронович сел за стол, а Нина Васильевна прошла к трибуне, окинула взглядом зал. Установилась тишина. Все смотрели на эту невысокую женщину с сединой в волосах и ждали, что она скажет. А Нина Васильевна медлила, точно не решалась начинать разговор.