Рябиновая ночь - [38]
— Алеша, да за это надо драться.
— Обойдемся без кулаков. Только ни в коем случае нельзя нарушать агротехнику. Малейшее отклонение от системы, и все наши труды пойдут прахом.
— Ты мне в первые дни поможешь?
Подъехала Нина Васильевна, вылезла из машины, посмотрела на поля, где шел трактор с плоскорезами. Анна сразу насупилась. При встрече с Ниной Васильевной она всегда испытывала неловкость с тех пор, как ушла от ее сына.
— Я его ищу второй день, а он тут у Анны под крылышком отсиживается, — шутливо погрозила Нина Васильевна.
— Да разве такого прикроешь крылом? — тем же тоном ответила Анна.
— Крылья, матушка, разные бывают. Ты что, Алеша, вчера на совещании в райкоме не был?
— Видите, — Алексей кивнул на плоскорезы, — не до совещания было.
— У него дело, а остальные бездельничают. Хорош гусь. Я что-то не вижу стерневых сеялок.
Алексей сразу понял, что Нине Васильевне все известно, и приготовился как-то смягчить бурю.
— Они еще на складе в «Сельхозтехнике». Малость денег не хватило. Я думал к вам вечером зайти.
— Все ясно. Решил старуху на посмешище выставить. На весь район ославить.
У Алексея неприятно скребануло на душе.
— Что случилось, Нина Васильевна?
— Он еще спрашивает.
— Честное слово, я ничего не знаю. Говорите толком.
— Секретарь райкома выступает на совещании. В конце речи и говорит: «Товарищи, нам как-то надо помочь Дороховой. Обнищал человек. Она купила плоскорезы, а на стерневые сеялки у нее не хватило денег. Вручную из лукошка нынче сеять будут. У вас старики есть? Так выделить ей надо. Из зала кричат: «А баб ей не надо? У нас их полдеревни». «А у нас соха стоит без дела. Дорого не возьмем». Вот они, твои шуточки.
Алексей нахмурился, он не думал, что дело может так обернуться. Видимо, Аюша Базаронович рассказал о его разногласиях с Ниной Васильевной Шемелину, тот и решил слегка одернуть ее.
— Вам же, Алексей Петрович, советовали на партбюро этот вопрос вынести, — не удержалась Анна.
— Что, что? — оживилась Нина Васильевна.
— Откуда узнал Николай Данилович об этой истории, теперь уж неважно, — сухо сказал Алексей. — Может быть, с покупкой плоскорезов я поступил как мальчишка, но у меня другого выхода нет. Вы об этом знаете.
Нина Васильевна покосилась на Анну, видимо все еще переваривая ее слова. Потом вдруг потеряла интерес и к Анне и к Алексею, посмотрела на поле и пошла к машине.
— Алеша, чтобы завтра же стерневые сеялки были здесь.
Нина Васильевна уехала.
— Все как-то некрасиво получилось, — потер подбородок Алексей.
— Брось. В конце концов ты все это не для себя делаешь.
— Но и не для дяди. — Алексей тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя этот неприятный груз. — У нас с тобой, кажется, все. Дело теперь за севом.
Алексей с Анной пошли к полевому стану. По краю неба, точно случайно залетевший табунок чаек, плыли облака. Порывами дул холодный ветер. Когда он затихал, жарко припекало солнце. На серых сопках стерегли добычу орлы-курганники.
— Вчера ко мне Ванюшка приходил пьяный, — глядя на плывущие облака, проговорила Анна.
— Что ему от тебя надо?
— Упрашивает сойтись. А меня от одного его вида выворачивает. Ты счастливый, Алеша, — жена, дочка…
Алексей промолчал.
— Алеша, а почему ты мне про жену ничего не расскажешь?
— А что о ней рассказывать? Женщина как женщина. Какими другие бывают, я не знаю, сравнивать не с кем.
— Любишь ты ее?
— Я свою любовь, Аннушка, в Сенной пади оставил.
— А если я еще позову?
— Попробуй.
— Нет уж, будем жить, как пришлось.
Глава 10
— Хо-лой! Хо-лой! — подгонял овец Батомунко.
Овцы поднялись из низины и, пощипывая ветошь, разбрелись по склону горы. Батомунко забросил повод коню на шею, присел на камни и раскурил трубку. День сегодня тяжелый. Хмарь. Сопки в сизой дымке. Не то дождь, не то снег будет. Земля дышит холодом. Невдалеке взлетел жаворонок, трепетно повис в сером небе, запел, но тотчас оборвал песню и жухлым листом упал в густой бутан[11].
Батомунко всмотрелся в даль. В верховьях Онона дыбятся горы, ближние темнеют от лесов, дальние синими тенями маячат на небосклоне. Отсюда, с южной стороны, должны прилететь журавли. Уже по падям журчали ручьи, талой водой наполнились впадины, образуя озеро, а их все нет и нет. Не случилось ли что с птицами? Где они зиму проводят: то ли на японских островах, то ли на юге Китая. А оттуда до Забайкалья дорога немалая.
Батомунко вытянул больную ногу, погладил ее. Ноет. Быть ненастью. И вспомнились старому солдату военные годы. Воевать начал он в сорок первом под Москвой. В каких только переделках не пришлось побывать. Один раз снаряд под пулеметом разорвался. От пулемета ничего не осталось. Батомунко отбросило в окоп. И хоть бы одна царапина на теле, только две недели гул в ушах стоял. На Дону двое суток бой вели. Батомунко приказали новую позицию занять. Вырыл он окоп на небольшой возвышенности, присел отдохнуть, и свалил его сон. Проснулся, и ничего не поймет: немцы за его спиной к нашим окопам подходят. Развернул он тогда свой «максим» и пошел поливать свинцом по фашистам. Потом как-то мина в окопе разорвалась. Ремень осколком, как ножом, срезало, шинель всю изрубило, а сам цел-невредим остался. Товарищи подтрунивали: «Ты, Батомунко, в рубашке родился».
Книга рассказывает о сибирской тайге. В центре повествования— охотница-эвенка Авдо, чувствующая себя в тайге как дома. Фоном служит рассказ о путешествиях автора по тайге, промысловой охоте, природе. Достоверность рассказа подкреплена тем, что сам автор вырос в далеком эвенкийском селе в семье потомственного охотника.Книга всей своей сутью призывает к сохранению богатств тайги, бережному отношению к ней.
Роман является итогом многолетних раздумий читинского писателя Николая Кузакова о творческой, созидательной силе революции в Забайкалье. Действие произведения охватывает время от становления там Советской власти до наших дней.Судьбы героев переплетаются в остросюжетном повествовании. Круто меняется жизнь всего эвенкийского народа, а значит, и юной шаманки Ятоки. И когда начинается Великая Отечественная война, русские и эвенки в одном строю защищают Отечество.Умение увидеть и показать за судьбами своих героев судьбу народную отличает прозу писателя.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.