Рябиновая ночь - [2]

— Вот и хорошо. Я его дрессировать буду.

— Кого, щенка или петуха?

— Вначале щенка, а потом петуха. Они у меня будут границу охранять.

Вошли в купе. Катя с книжкой лежала на нижней полке.

— Мама, — затормошила женщину Иринка, — мне папа купит щенка, петуха и еще белого медвежонка.

— Про медвежонка уговора не было, — возразил Алексей. — Ты это придумала.

— И ничуть не придумала. Нам его на сдачу дадут.

— Разве что на сдачу…

Иринка взяла со столика журнал и стала разглядывать картинки. Катя отложила книгу, села и, глядя в маленькое зеркальце, подкрасила тонкие губы. Лицо ее было бледным: Катю укачивало в поезде.

— Вашего Степана Гамова дочитывала, — пряча зеркальце и помаду в сумку, проговорила Катя.

— Говорят, он сейчас про Онон роман пишет. Интересно посмотреть, какие мы есть.

— Скучные до тошноты.

— Это почему же?

— Да у вас на уме только работа. Взять хотя бы тебя. Ученый агроном, преподаватель института. Над диссертацией бы тебе работать. А ты? Все бросил и помчался в деревенскую глушь, и еще радуешься. Да разве нормальный человек так бы поступил?

— Не знаю, — потер подбородок Алексей. — Только какие места у нас на Ононе… А люди…

Поезд подошел к огромному, почти круглому озеру. Берега голые, только кое-где сиротливо зябли топольки. Всюду на льду виднелись рыбаки.

— Как озеро называется? — спросила Катя.

— Кенон. Летом здесь благодать.

— А почему же здесь деревьев не посадят?

— Видимо, потому, что кругом тайга.

Поезд прошел километра полтора, круто повернул на восток и очутился среди домов.

— Кажется, мы добрались. — Алексей встал.

От вокзала до гостиницы было рядом, но Алексей попросил шофера такси провезти их по городу.

— Познакомиться с городом решили? — спросил шофер.

— Нет, просто посмотреть: давно не был.

Читу со всех сторон окружали горы, только на запад в низину открывались ворота, в которых белым облаком лежало озеро. С крутого северного хребта из-под могучих сосен, точно горные потоки, вырывались прямые улицы и скатывались к реке Читинке, которая разрезала город пополам. И эта горная чаща, где грудились белокаменные дома, была наполнена смолистым запахом сосен и прохладой гольцов.

Такси мчалось по широким улицам. Алексей смотрел по сторонам. За пять лет Чита помолодела.

— А давайте здесь жить, — попросила Иринка.

— Нравится тебе?

— Ага.

— Вот вырастешь и приедешь сюда учиться.

Осмотрев город, Алексей с семьей устроился в гостинице.

— А где же твой друг? — спросила Катя.

Алексей просто не знал, что и думать: Борис Каторжин — друг детства — не встретил его. Верно, сейчас Борис — заместитель начальника областного производственного управления. Да будь он самим чертом, а для Алексея все равно останется Борькой, тем самым Борькой, с которым они в детстве немало хлебнули всякого.

— Где, говоришь, — с напускным равнодушием ответил Алексей. — В командировке, в больнице, да мало ли где…

В это время распахнулась дверь, и появился Борис, высокий, в черной дубленке, ондатровой рыжей шапке. На секунду остановился. Смахнул шапку, разбросил руки.

— Алешка, черт!

Друзья обнялись. Посмотрели друг на друга. Рассмеялись.

— Не сердись, что не встретил… Заседаю. Собирайтесь, Марина ждет.

— Кате что-то нездоровится.

Борис внимательно посмотрел на жену друга. В коричневом брючном костюме, по-девичьи стройная, легкая. Волосы коротко подстрижены. В смуглом лице, в разрезе глаз было что-то еле уловимое бурятское, что придавало ее лицу особую привлекательность.

— Катя, поедемте, у нас отдохнете.

— Спасибо. Я что-то расклеилась. Падаю в постель.

— Что же получается? — развел руками Борис. — Столько лет не виделись. Да меня без вас Марина домой не пустит.

— В другой раз наверстаем. Пусть Катя с Иринкой отдыхают. Завтра дорога еще длинная. А мы спустимся в ресторан.

В ресторане они заняли столик в углу, заказали ужин. Алексей поудобней устроился в кресле, закурил.

— Давай рассказывай, как ты тут живешь.

— Курирую ононскую землю. Мне нужен в помощники агроном. Просил тебя, но ты почему-то отказался. Может, объяснишь мне?

— Ты сколько лет работал агрономом? — спросил Алексей.

— Три года. Ввел полосовой посев. Четырехпольный севооборот, подобрал районированные семена. Урожай с семи центнеров повысил до пятнадцати. Меня взяли в управление. Пришел молодой агроном, полосы под плуг пустил, нарушил севооборот… А тут неурожай. И опять в колхозе кое-как с гектара по пять-шесть центнеров зерна наскребают.

— И тебя совесть не мучает?

— Почему она должна мучить? — удивился Борис.

— Хотя бы потому, что землю на произвол судьбы бросил.

Борис провел пятерней по седой копне волос.

— Я солдат, приказали — поехал.

— А сколько у нас в области земли подвержено ветровой эрозии?

— Пожалуй, тысяч семьсот наберется.

— Вот видишь, семьсот тысяч земель превращаются в пустыню, а ты меня тянешь в контору. Логики нет. Вы и так собрали туда лучших специалистов. Не слишком ли большая роскошь?

— Кто-то же должен руководить?

— Должен. Но место агронома в поле, инженера — в мастерских. Для этого их учили, тем более если эти люди талантливые. Да ладно, об этом потом. В Озерном бываешь?

— Не часто.

— Как там Нина Васильевна?