Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [80]
Последовавшие затем мирные переговоры завершились в январе 1591 г. заключением договора о 12-летнем перемирии между Россией и Речью Посполитой. Помимо особенностей международного положения Речи Посполитой, повлиявших в определенной степени на такой исход конфликта, думается, немалое значение имел и тот факт, что надежды на ослабление Русского государства после смерти Ивана IV не оправдались. Россия, преодолев внутриполитический кризис, заметно усилила свою международную активность, и это не могло не подействовать сдерживающим образом на господствующий класс Речи Посполитой. Однако это не значит, что прошедшие события минули безрезультатно. Обнаружившаяся в ходе борьбы готовность значительных группировок коронной шляхты пойти на агрессивную войну, несомненно, была симптомом вступления шляхетской экспансии в новый период и учитывалась ведущими политиками страны в их будущих политических комбинациях. Вместе с тем решение начать мирные переговоры с Россией вовсе не означало пересмотра представлений о главных целях восточной политики Речи Посполитой. Этого и не могло быть, поскольку спор между отдельными группировками шел вовсе не о целях, а о методе их достижения. Цели остались прежними. Только в новом периоде отношений их реализации пытались добиться средствами не войны, а дипломатии. Первая попытка в этом направлении была предпринята уже во время мирных переговоров 1590 г., когда «великие послы» Речи Посполитой предложили русскому правительству проект широкого политического соглашения между обоими государствами.
Польско-литовские проекты восточноевропейской федерации конца XVI — начала XVII в. и Россия
Тексты проекта, врученного отправившимся в Москву «великим послам» Речи Посполитой, сохранились на редкость хорошо. Имеется не только копия, включенная в посольские книги Литовской Метрики[815] но и находившийся в распоряжении послов оригинал, скрепленный печатью и подписью литовского канцлера Л. Сапеги[816]. Не подлежит сомнению, что перед нами — не черновой текст, обсуждавшийся и не получивший санкции, а официальный документ, одобренный высшими государственными инстанциями. Несмотря на это, о происхождении документа нельзя сказать ничего определенного. Учитывая важность поднятых в нем вопросов, касавшихся целого ряда сторон жизни русского дворянства и господствующего класса Речи Посполитой, следовало бы предположить, что послам был передан проект, получивший одобрение высшего органа власти Речи Посполитой — сейма. Однако среди известных материалов о работе сейма 1590 г. нет никаких упоминаний о том, чтобы подобный проект обсуждался в посольской избе или в сенате. Очевидно, что в таких условиях нет оснований оценивать данный проект как выражение восточной программы господствующего класса Речи Посполитой в целом. Правильнее рассматривать его как результат деятельности группы находившихся при дворе сенаторов, которые сумели добиться у короля одобрения своих предложений. Однако и при этих оговорках данный документ следует оценить как весьма важный, поскольку он представляет собой первый известный сейчас официальный проект восточноевропейской федерации, разработанный польско-литовскими политиками.
Проект предусматривал заключение между государствами военно-политического союза, так что в случае конфликта одной из сторон с какой-либо третьей державой другая должна оказывать ей всевозможную помощь. Конкретно речь шла прежде всего о сотрудничестве против татар. Один из пунктов проекта предусматривал организацию совместной обороны южных границ обоих государств, с тем чтобы Россия, подобно Речи Посполитой, выделила на эту оборону определенный фонд средств (аналогичный польской кварте)[817]. Выдвижение на первый план этих вопросов объяснялось теми условиями, в которых данный проект возник, когда Речь Посполитая находилась в открытом конфликте и с Крымским ханством, и с Османской империей. Не случайно в заключительной части инструкции послам предписывалось просить у русского правительства, «чтобы против турок или татар оказали нам существенную помощь людьми или деньгами, ружьями, пушками, пулями или порохом или еще чем-либо, как можно скорее».
Ряд условий определял характер будущих отношений между подданными обоих государств. Одна из этих статей устанавливала свободу торговли для купцов России и Речи Посполитой на всей территории будущего объединения; две другие определяли отношения между русским дворянством и польско-литовской шляхтой. По первой из них устанавливалась свобода приобретения земли «как поляку и литвину в Москве, так москвитину в Польше и в Литве». Значение этого постановления, носящего формально равноправный характер, будет понятным, если принять во внимание представление польской шляхты, так ярко отразившееся в публицистике 70-х годов XVI в., о России как незаселенной и плодородной стране, где многие шляхетские семьи могут найти себе пропитание. Помимо укрепления материального положения отдельных слоев шляхты, это постановление имело для польско-литовских политиков большое значение и в ином плане: — приобретение польско-литовскими феодалами владений на русской территории привело бы к установлению родственных, имущественных и иных связей между польско-литовской шляхтой и русским дворянством, что в дальнейшем могло способствовать их интеграции в одном социальном организме.
Мрачная фигура царя Ивана Грозного заслоняет собой историю едва ли не всего русского Средневековья. О нем спорили еще при его жизни, спорят и сейчас - спустя четыре столетия после смерти. Одни считали его маньяком, залившим страну кровью несчастных подданных. Другие - гением, обогнавшим время. Не вызывает сомнений, пожалуй, только одно: Россия после Грозного представляла собой совсем другую страну, нежели до него. О личности царя Ивана Васильевича, а также о путях развития России в XVI веке рассуждает известный историк Борис Николаевич Флоря.
Сборник включает ряд исследований, которые ставят задачей осветить политическое и военное значение Куликовской битвы 1380 г. Впервые дается широкий анализ событий как в историографическом, так и в географическом плане, оценка явлений как бы из разных центров — Литвы, Москвы, Орды.
Коллективный труд ученых-историков Германии, Литвы, Польши, России посвящен анализу обширного круга вопросов исторического взаимодействия народов России, Польши, Германии в Новое и Новейшее время в широком общеевропейском политическом и культурном контексте. В статьях публикуются материалы одноименной международной научной конференции, состоявшейся в Пскове в сентябре 2007 г. В центре внимания авторов – проблемы формирования и взаимодействия исторических регионов в Центральной и Восточной Европе, осознания народами России, Польши, Германии культурной и национальной идентичности и принадлежности к европейскому политическому сообществу народов и общему культурному пространству.
Монография содержит исследование того этапа в истории русско-польских отношений, который связан с вмешательством Польско-Литовского государства в начале XVII в. во внутриполитическую жизнь России. Особое внимание уделяется реакции русского общества в целом и отдельных его слоев на действия польско-литовских политиков и польско-литовских войск. В приложении к работе дана характеристика того образа поляка, который сложился в русском обществе под впечатлением пережитого опыта.
Книга посвящена исследованию внешней политики России в 60-е годы XVII в. В это время выдающийся государственный деятель допетровской России А. Л. Ордин-Нащокин выдвинул свою программу решения стоявших перед Русским государством внешнеполитических проблем. В работе дан анализ этой программы, показаны усилия А. Л. Ордина-Нащокина, направленные на получение одобрения программы царем и его советниками и претворение ее в жизнь, а также установлены причины, по которым А. Л. Ордину-Нащокину не удалось осуществить свои обширные планы.
Монография посвящена одной из важных, но мало исследованных проблем по истории международных отношений в Центральной и Восточной Европе в период позднего феодализма. В ней рассматриваются борьба России за выход к Балтийскому морю и влияние взаимоотношений между Россией и Речью Посполитой на ход и результаты этой борьбы. Книга позволяет дать ответ на вопрос, какие факторы привели к установлению в XVII в. шведского господства на Балтике, нанесшего огромный ущерб интересам как Польши, так и России.
В новой книге писателя Андрея Чернова представлены литературные и краеведческие очерки, посвящённые культуре и истории Донбасса. Культурное пространство Донбасса автор рассматривает сквозь судьбы конкретных людей, живших и созидавших на донбасской земле, отстоявших её свободу в войнах, завещавших своим потомкам свободолюбие, творчество, честь, правдолюбие — сущность «донбасского кода». Книга рассчитана на широкий круг читателей.
«От Андалусии до Нью-Йорка» — вторая книга из серии «Сказки доктора Левита», рассказывает об удивительной исторической судьбе сефардских евреев — евреев Испании. Книга охватывает обширный исторический материал, написана живым «разговорным» языком и читается легко. Так как судьба евреев, как правило, странным образом переплеталась с самыми разными событиями средневековой истории — Реконкистой, инквизицией, великими географическими открытиями, разгромом «Великой Армады», освоением Нового Света и т. д. — книга несомненно увлечет всех, кому интересна история Средневековья.
Нет нужды говорить, что такое мафия, — ее знают все. Но в то же время никто не знает в точности, в чем именно дело. Этот парадокс увлекает и раздражает. По-видимому, невозможно определить, осознать и проанализировать ее вполне удовлетворительно и окончательно. Между тем еще ни одно тайное общество не вызывало такого любопытства к таких страстей и не заставляло столько говорить о себе.
Южный полюс, как и северный, также потребовал жертв, прежде чем сдаться человеку, победоносно ступившему на него ногой. В книге рассказывается об экспедициях лейтенанта Шекльтона и капитана Скотта. В изложении Э. К. Пименовой.
Монография представляет собой исследование доисламского исторического предания о химйаритском царе Ас‘аде ал-Камиле, связанного с Южной Аравией. Использованная в исследовании методика позволяет оценить предание как ценный источник по истории доисламского Йемена, она важна и для реконструкции раннего этапа арабской историографии.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.