Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [82]

.

Более реальным делом было заключение между государствами соглашения против турок. Уже в июне 1590 г. русское правительство отнеслось положительно к предложению сенаторов, переданному через гонца Я. Деветолского, выслать на Соверщину войска для возможных действий против татар. В Новгород-Северский была отправлена большая рать во главе с царевичем Арасланалеем Кайбуловичем и А. В. Трубецким[823]. На переговорах осенью 1590 г. русские представители также выразили согласие заключить с Речью Посполитой союз против «бесерменских» государств[824]. В этом, думается, еще раз проявилась наметившаяся в русской внешней политике после Ливонской войны тенденция искать решения внешнеполитических проблем в сотрудничестве с Речью Посполитой. Однако и на этот раз союз восточноевропейских держав против турок и татар заключен не был. Предлагая союз, русское правительство добивалось признания за собой свободы действий по отношению к Швеции, с которой Россия вела войну, но на это представители Речи Посполитой никак не хотели согласиться[825]. К тому же осенью 1590 г., с начала мирных переговоров с Турцией, заинтересованность польско-литовских феодалов в заключении такого союза сильно упала[826].

В результате переговоры завершились в январе 1591 г. подписанием договора о 12-летнем перемирии между государствами на обычных для соглашений такого рода условиях[827]. В его преамбуле, однако, указывалось, что во время действия договора стороны должны посылать друг к другу «великих» послов «о большом деле…, о вечном соединении». Тем самым обе стороны, констатировав, что в данный момент решить спорные вопросы им не удалось, заявляли о своей готовности в будущем продолжать переговоры о политическом устройстве Восточной Европы.

Неудачный результат первой попытки явился, по-видимому, причиной того, что в ближайшие годы после заключения перемирия вопрос о создании восточноевропейской федерации вышел из поля зрения польско-литовских политиков. К концу 90-х годов XVI в. положение, однако, изменилось. К этому времени серьезно осложнилась внутренняя ситуация в России. По мере того как становилось ясным, что приближается смерть бездетного царя Федора, последнего представителя династии Рюриковичей, судьба русского трона становилась предметом острой борьбы между соперничающими группировками феодальной знати[828]. Происшедшие перемены были сразу же замечены польско-литовскими политиками, которым казалось, что открываются новые возможности для заключения династической унии с Россией по соглашению с одной из группировок в русских правящих кругах.

Выступая на сейме в феврале 1597 г., виленский воевода К. Радзивилл призывал к возобновлению переговоров с Россией о союзе и «соединении». Переговоры нужны, указывал он, потому, что теперешний князь — последний из своей династии и после его смерти русские будут искать иного государя. Между тем в русской правящей верхушке налицо острые конфликты, которые уже привели к истреблению ряда знатных домов. Поэтому не исключено, что во избежание «большого кровопролития» в случае выдвижения местного кандидата русские могут согласиться «приступить под regimen» короля Сигизмунда. Почву для этого может подготовить направленное для мирных переговоров в Москву посольство[829]. Точка зрения К. Радзивилла, как отмечено в «диариуше» гданьских послов, была «также мнением всех литовских господ»[830]. К его мнению присоединился в своем «вотуме» коронный канцлер Я. Замойский[831]. После окончания работы сейма вопрос «de Mosco futuro foedere» (о будущем союзе с  Москвой) был специально рассмотрен на заседании сената, где было решено направить боярской думе грамоту с предложением начать соответствующие переговоры[832].

В связи с подготовкой к посольству была возобновлена работа над проектом «унии». Летом 1597 г. Я. Замойский писал К. Радзивиллу, что он намеревается закончить свои заметки об унии, «какая должна быть с Москвой», чтобы они могли быть использованы при подготовке посольской инструкции[833]. В понимании целей посольства осенью 1597 г. обнаружились расхождения между королем и сенаторами. Если король предполагал послать миссию, носившую чисто разведывательный характер, то сенаторы настаивали на посылке «великого» посольства с условиями «вечного мира» между Россией и Речью Поено литой[834]. Цели, которые они при этом преследовали, совершенно очевидны, как и аналогичная инициатива на сейме 1585 г.: обнародование условий «соединения» незадолго перед тем моментом, когда будет решаться вопрос о судьбе русского трона, должно было побудить верхи русского господствующего класса принять польско-литовскую концепцию политического переустройства Восточной Европы. Сенаторам удалось настоять на своем, и вопрос о переговорах с Россией был поставлен на обсуждение шляхты в королевской инструкции на предсеймовые сеймики, разосланной в конце 1597 г.[835]

Соответствующий раздел инструкции открывался упоминанием о том, что король Стефан Баторий некогда вел переговоры о «вечном мире» и «соединении» между Россией и Речью Посполитой. Далее Сигизмунд III сообщал о своем намерении возобновить эти переговоры, так как «соединение» Речи Посполитой и России «было бы с великой славой для Короны и добром для обоих этих государств и народов и для всего христианства». Для этого он предлагал направить с сейма гонца с предложением от сенаторов боярской думе договориться о времени и месте встречи «комиссаров» обеих сторон для обсуждения этих вопросов.