Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование - [88]

. То, что наличие в романе такого персонажа, как Штольц, генерирует чрезмерную повествовательность, по мнению Лаунсбери, вызвано тем, что его образ неразрывно связан с «подчеркнуто современным пониманием географического пространства, ландшафта, который можно осмыслить, воспроизвести на карте, пересечь и который способствует передвижению людей, товаров и денег»[621]. То, как образы капиталистов представлены в «Идиоте», также предполагает, что их экономическая деятельность генерирует определенную темпоральность, которая постепенно оказывает определяющее влияние на повествовательную форму всего романа. Крайняя бледность капиталистов указывает на то, что будущее России, представителями которого они являются, лежит за рамками репрезентационных возможностей романного жанра.

В этом плане особенно важно, что Мышкин и Рогожин как представители исчезающего купеческого сословия также являются носителями наиболее сложной внутренней жизни среди всех героев романа. Автор сообщает читателю, как выглядят и о чем переживают эти герои, подчеркивая связь между внешним и внутренним, так что внешний вид этих персонажей отражает их напряженную внутреннюю жизнь: в каком-то смысле это делает их идеальными героями романа. Их экономическая роль также описана максимально ясно, деньги принимают в их руках чрезвычайно материальную и осязаемую форму. Эта форма идеально подходит для описания в жанре, который отдает предпочтение эмпирически полученным данным[622]. С другой стороны, очевидно, что над купцами берет верх общественная сила, действия которой менее ярки и, соответственно, менее заметны. Экономическая власть Тоцкого и Епанчина большей частью невидима, как и их деньги, и их триумф передвигает экономику в романе в модус, из которого трудно извлечь какие-либо эмпирические данные. Подобно фабрике Епанчина и поместью Тоцкого, финансовые операции капиталистов остаются в романе невидимыми. Наиболее значительным в этом плане становится финальный переход двух капиталистов в принципиально другую темпоральность, в которой, как признает сам рассказчик, мало событий, о которых можно рассказать.

Таким образом, «Идиот» оказывается в репрезентационном тупике, который, вероятно, особенно сильно виден в текстах Достоевского из‐за того, насколько важную роль внутренняя жизнь персонажей играет в поэтике его романов[623]. В финале романа три ярких героя, конфликты между которыми и составляли сюжет «Идиота», оказываются нейтрализованы, а оставшиеся герои получают в наследство мир, в котором интересные происшествия – помеха для успешного бизнеса. Вместо событий – скандалов, внезапных открытий, убийств, эпилептических галлюцинаций, предсказывающих мир вне времени, – Тоцкий, Епанчин, Ганя, Птицин и другие живут в «гомогенном пустом времени карьеры», по определению Ильи Клигера[624]. В середине романа Лебедев описывает свое видение мира промышленного капитализма, интерпретируя развитие в России железных дорог как воплощение библейского пророчества об апокалипсисе[625]. Эта стратегия примирения с капитализмом через наделение его созданий акцентированно аллегорическим смыслом будет использована и в ряде более поздних произведений о наступлении промышленной революции в Российской империи, как, например, в «Кукле» Болеслава Пруса (1890) и «Молохе» Александра Куприна (1896)[626]. Однако текст романа «Идиот» входит с противоречие с картиной, описанной Лебедевым. По контрасту с другими текстами, как написанными в XIX веке, так и современными, в которых подчеркиваются попеременно то динамика, то творческая сила, то агрессивность капитализма, в «Идиоте» утверждается, что мир победившего капитализма – это мир, о котором роману сказать нечего.

Авторизованный перевод с английского Маргариты Вайсман

Повествовательная экономика Достоевского Радужные кредитные билеты в романе «Братья Карамазовы» [627]

Джиллиан Портер

В прологе к «Братьям Карамазовым» (1879–1880) Ф. М. Достоевского автор-повествователь делает несколько сомнительных утверждений о временной локализации романа. Нарратор объясняет, что этот роман – только первый из двух, какие он планирует написать об одном и том же герое, Алексее Федоровиче Карамазове. Если события, описываемые в первом романе, произошли «еще тринадцать лет назад», во времена юности героя, то во втором романе будет описана его зрелость «уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент» (14: 6)[628]. Отняв тринадцать лет от даты начала сериализованной публикации романа в 1879 году, мы можем заключить, что действие романа, который нам предлагается прочитать, происходит в 1866 году. Однако, как отмечают исследователи, роман Достоевского кажется более привязанным ко времени его написания в период с 1878 по 1880 год, чем к моменту своего художественного действия: в романе Достоевский упоминает события, которые произошли позднее середины 1860‐х годов, и вступает в полемику об общественных и политических вопросах, ставших особо значимыми к концу 1870‐х годов[629]. Обещанные рассказчиком настоящее и будущее оказались такими же эфемерными: к финалу первого романа Алексей оказался не главным героем, а просто одним из нескольких героев «Братьев Карамазовых», а второй роман, посвященный ему, так никогда и не был написан.