Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование - [100]
Схожие идеи о том, что такое «хорошее» слушание, высказываются в тех рассказах из «Записок охотника», темой которых является бумажное производство. В «Хоре и Калиныче», когда охотник приходит к избе Хоря, речь крестьянина кажется ему непонятной: «Хорь выражался иногда мудрено, должно быть из осторожности…» Однако на следующий день настроение Хоря меняется, «оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине». Рассказчик отмечает, что, «толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика»[691]. Он научился слушать крестьян с тем же вниманием, с которым Тургенев слушал, как поет Полина Виардо[692]. Проведя ночь в доме Хоря в темноте, охотник теперь лучше слышит Хоря. В более поздних рассказах того же сборника затрудненное зрение вновь позволит ему лучше услышать прямо говорящих крестьян[693].
Два рассказа обращаются к акусматическому слушанию, чтобы описать ужасы крепостного права. В рассказе «Ермолай и мельничиха» охотник и сопровождающий его Ермолай останавливаются на ночь около мельницы, и охотник засыпает, пока Ермолай печет картофель в костре. «Легкий сдержанный шепот разбудил меня», сообщает рассказчик, но он притворился, что спит, и слушал, как Ермолай флиртует с женой мельника[694]. Из их разговора и в результате последующих расспросов он узнает, что мельничиха была домашней крепостной у барыни-тиранки, запретившей ей выйти замуж за человека, которого она любила, и продавшей ее мельнику. Похожим образом, в рассказе «Контора» охотник укрывается от дождя в конторе приказчика в деревне. Задремав, он просыпается, услышав, как приказчик берет взятку и препятствует женитьбе двух крепостных. Может быть, именно думая о своем слушающем охотнике, Тургенев нарисовал человека, лежащего в кровати, на полях одного из рукописных черновиков рассказа[695].
Притворный сон позволяет охотнику понять расстановку сил в жизни крепостных, а притушенный свет дает ему возможность оценить крестьянское искусство – Тургенев часто изображает звуки, услышанные в темноте, как особенно привлекательные[696]. Он любил народные песни и часто упоминал их в «Записках охотника»[697]. В «Певцах» охотник-рассказчик оказывается в деревенском кабачке в особенно жаркий и солнечный летний день. «Солнечный свет струился жидким желтоватым потоком сквозь запыленные стекла двух небольших окошек и, казалось, не мог победить обычной темноты комнаты: все предметы были освещены скупо, словно пятнами». В темном кабаке начинается состязание певцов, когда работник запевает веселую «плясовую песню» с «украшениями». Посетители наслаждаются пением. Двое мужчин, Обалдуй и Моргач, подпевают и поощрительно выкрикивают: «Лихо!.. Забирай, шельмец!.. Забирай, вытягивай, аспид! Вытягивай еще! Накаливай еще, собака ты этакая, пес!.. Погуби Ирод твою душу!»[698]
Песня Яши производит совсем другой эффект. Его голос кажется потусторонним: «Первый звук его голоса был слаб и неровен и, казалось, не выходил из его груди, но принесся откуда-то издалека, словно залетел случайно в комнату. Странно подействовал этот трепещущий, звенящий звук на всех нас». Голос Яши привлекает внимание к переживаниям певца и его слушателей: «всем нам сладко становилось и жутко». В письме к Виардо Тургенев упоминает этот рассказ и его персонажей как пример схожести разных народных культур, но охотник предполагает, что Яшина способность передавать чувства через пение – исконно русская черта[699]. «Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны». Описывая голос Яши, охотник использует образы, связанные с русским пейзажем:
Он пел ‹…› поднимаемый, как бодрый пловец волнами, нашим молчаливым, страстным участьем. Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня… Я оглянулся – жена целовальника плакала, припав грудью к окну[700].
Реакция слушателей выдает их чувства: они опускают глаза, отворачиваются, открыто всхлипывают или тихо дают волю слезам. Рядчик говорит Яше, что он выиграл, и уходит.
Вибрация Яшиного голоса трогает слушателей, на каждого из которых эти звуки оказывают разное впечатление. Если Обалдуй и Моргач реагировали на песню работника выкриками и подпеванием, тихое слушание, которое провоцирует песня Яши, указывает на более важный эффект от его пения. Очевидно, что охотник в темном кабаке слушает крестьянские песни ушами Тургенева, которые были натренированы в оперных театрах Парижа и Санкт-Петербурга. Его описание песенного состязания противопоставляет два модуса слушания: громкое, с подпеванием, слушание работника, и тихое, эмоциональное слушание Яши. Можно провести параллель между этими модусами и двумя типами слушания в Парижской опере: не ограниченное правилами слушание первых десятилетий XIX века и самоконтролируемое слушание 1830‐х и 1840‐х годов. В обоих случаях звук, который производит слышимый эффект на группу, противопоставляется по контрасту звуку, который производит едва ощутимый эффект на каждого человека в отдельности.
