Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв - [32]

Клянусь короной я Венеры.

Клянусь моею я головкой,

Моей залупой и уздой,

Твоею первою спринцовкой,

Моей последнею пиздой.

Отрекся я чистосердечно

От всех своих коварных дел,

Тебя отныне буду вечно

Я еть — то мой теперь удел.

Твоей пизды я жду как дара,

И на один хотя бы миг;

О, дай мне, милая Тамара,

Мой хуй, не бойся, не велик!

Не разорвет пизду кусками,

Твое дыханье не запрет,

Лишь встретится с ее губами -

И тотчас семя уж: сойдет.

Его без слез, без отвращенья

В пизде почуешь у себя,

Когда в отрадном упоеньи

Я сладко выебу тебя.

Уже сама тогда с мольбою

Свою манду подставишь мне,

Возьмешь мой хуй своей рукою

И поднесешь к своей пизде.

Оставь же все недоуменья

И бесполезные мечты,

Забудь людские наставленья

И всю бесплодность суеты,

Когда тебе я хуй задвину,

И плоть сойдет в пизду твою,

Познаний тайную пучину

Тогда постигнешь ты мою.

Толпу духов моих служебных

Я приведу к твоим ногам,

Тебя толпе червей мятежных

На посмеяние не дам.

И для твоей пизды кудрявой

Достану гребень золотой

И расчешу ее на славу

Своею собственной рукой.

Одеколоном и духами

Ее я буду полоскать

И над сырыми волосами

Эфирным веером махать!

Тебя всегда игрою дивной

Отныне буду забавлять,

И секель твой, довольно длинный,

Лезгинку будет танцевать!

Всечасно еблею приятной

Тебя я буду услаждать

И малафьею ароматной

Твою промежность поливать.

Я опущусь до самой матки,

Я поднимусь до потолка,

Я буду еть во все лопатки -

Ебись со мной! -

И он рукой

Не без заметного волненья

Подол Тамары заголил

И в миг один по назначенью

Хуище толстый запустил!..

Остановилося дыханье

В груди Тамары, и слеза

От нестерпимого страданья

Явилась на ее глаза.

Но Демон, жалости не зная,

Как будто мщенья час настал,

Все больше силы напрягая,

Тамару еть не оставлял!..

Непроницаемым туманом

Глаза подернулись ея,

А из пизды, как из фонтана,

Текла кровавая струя..

Она лежала без сознанья,

Покрылся бледностию лик, -

Вдруг душу леденящий крик

Закончил все ее страданья…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

И понял Демон пресыщенный

Своей затеи весь исход,

Лишь взор его, опять надменный,

Упал на труп Тамары бренный,

Любви его несчастный плод.

И он неспешными шагами,

Болтая мокрыми мудами,

Из мрачной кельи вышел вон,

Где воцарился мертвый сон…

В то время сторож, спутник лунный

И неизменный друг ночной,

Свершал свой путь с доской чугунной

За монастырскою стеной.

Уж много лет старик сердитый

Обитель девичью хранил,

Уж: много верст тропой избитой

Он взад-вперед исколесил.

Но он до сей поры ни разу

Ночных гостей не провожал

И, видя Демона проказу,

С душевной злобою сказал:

— Теперь попробуй попытаться

Еще хоть раз один придти, -

Успел от рук моих убраться -

Постой же, мать твою ети! -

И он с собачьим озлобленьем

Быстрее путь свой продолжал

И, словно ради развлеченья,

Ебками гостя провожал.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Заутро сестры оросили

Тамару мертвую слезой

И в тот же день похоронили

Под сенью липы вековой.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Души враждебные стремленья

Проснулись в Демоне опять,

И он, не зная назначенья,

Как застаревшаяся блядь,

Торговлю кончивши, без крова

Живет подачкою одной,

Пустился в край далекий снова,

Навек прощался с пиздой.

Ему лишь триппер подарила

На память чудная пизда

И хую толстому отбила

Охоту еться навсегда!

ЭПИЛОГ

Над Кайшаурскою долиной,

Ручей где горный вниз струился

Среди развалины старинной

Поручик Лермонтов мочился

Под мышкой рукопись торчала,

Рука уж хуй держать устала,

И красно-желтая моча,

Смешавшись с водами ручья,

В долину чудную бежала…

Он кончил… Гульфик застегнувши

И капли с пальцев отряхнувши,

Поэт великий на скале

Уселся с грустью на челе.

Свою поэму развернувши,

Ее он снова прочитал

И, так вздохнувши, рассуждал:

— Все дамы, "Демона" читая,

До сумасшествия дойдут,

От сладострастья изнывая,

Аршинный хуй искать начнут.

Мужья, Тамарою прельстившись,

Не станут жен своих стеснять,

За цепкой в поиски пустившись,

Начнут всех девок ковырять.

Все гимназистки, институтки,

Лишь только "Демона" прочтут,

Во все свободные минутки

Свечой дрочить тотчас начнут

Все классы общества захватит

Ебливой похоти порыв,

И "Демон" души всех охватит,

Как злой общественный нарыв.

Когда же общество созреет,

Когда народ наш поумнеет

И критик фокус мой поймет,

Пустым поэтом назовет,

То много лет уже пройдет, -

На свете целок уж не будет,

Хуй не будут уж стоять,

Лизать их бляди только будут,

Никто не станет вспоминать

Про дочь невинную Гудала.

Мне не нужна уж будет слава:

В земле уж буду я лежать,

Не захочу уж ни писать,

Ни есть, ни пить, ни петь, ни еть -

Я буду лишь вонять и тлеть.

А если правнук усумнится

В спокойствии души моей -

Напрасно! Мертвым ведь не снится

Ни грусть, ни радость прежних дней;

Скала Машуки иль Казбека

Мой прах уж будет сторожить,

И глупый ропот человека

Не сможет мир мой возмутить.

Три девы

ПРОЛОГ

1

В одной из провинций Российской земли

Три гордые девы весной расцвели.

Отец их, чиновник сухой и холодный,

Служил, собирая металл благородный,

Хранимый друзьями и силой чинов.

От разных, и тайных и явных, грехов.

2

И многие годы неслышно прошли…

Но, нет!.. женихи из столиц не пришли!

Ни Кате, ни Оле, ни даже пред Таней

Гусары не делали пылких признаний;

И стали сушить уж и горе и гнев

Моих благородных разборчивых дев.

3

И грации стали на Бога роптать:

"Иль старыми девами нам умирать?