Русский - [102]

— Прощай, друг.

Дима оттащил тело в сторону, подобрал автомат и несколько магазинов, валявшихся рядом с трупом охранника, и бросился к складу, толкая перед собой тележку так быстро, как только хватало смелости. Сейчас не время для разговоров. Он собирался убивать всех, кто преградит ему дорогу. Распахнув двойные двери, он снова оказался в помещении склада. Из ворот выезжал фургон электротехнической компании. Дима обежал свою тележку, схватился за ручку дверцы, дернул ее. За рулем сидел мальчишка — сомнительно, что у него были водительские права.

— Стой. Вылезай. Быстро!

Юноша повиновался.

— Не шевелиться.

Дима оглядел склад в поисках людей. Стеклянная будка была пуста, лишь на полу лежало тело — в одном белье; вот где Кролль взял свою робу. Дима заметил за грудой ящиков какое-то движение.

— Выходи! — Он выстрелил в воздух, чтобы ускорить дело.

Показался второй лентяй из стеклянной будки. Выглядел он так, словно вот-вот должен был хлопнуться в обморок.

— Иди сюда. Грузи это в фургон.

В дверях появились двое охранников. Дима уложил их двумя короткими очередями. Мальчишка-водитель плакал.

— Помоги ему поднять ксерокс в фургон, или тебя тоже пристрелю.

Дима подтолкнул пацана дулом автомата. Они открыли задние дверцы, но, казалось, это лишило их последних сил.

— Вы двое, беритесь за этой край! — крикнул Дима, хватаясь за угол ксерокса.

Вместе они приподняли его до уровня пола фургона, и Дима затолкал агрегат внутрь.

— Не вздумайте меня останавливать, не то убью, ясно?

Мальчишка быстро закивал.

Дима вскочил в кабину и дал газу. Фургон съехал по пандусу и оказался у задней части здания. Десять минут одиннадцатого. Он свернул на юго-запад по улице Ришелье, слева промелькнул Лувр. Дима включил фары, правую руку держал на клаксоне, левую, сжимавшую оружие, на руле. На набережной у сада Тюильри он свернул налево, на встречную полосу. По крайней мере, они видели его, видели, что он не собирается сворачивать. Ему нужно было выбраться отсюда как можно быстрее. Он уже сто лет не бывал в Париже. Воспоминания о городе либо стерлись, либо устарели. «Думай!» — приказал он себе. Где же найти в Париже пустынное место за то время, что осталось?

К нему направлялись два полицейских фургона, ехавшие прямо по разделительной полосе. Деваться было некуда. Это было испытание — у кого крепче нервы. Димины нервы оказались более крепкими. Он устремился между полицейскими машинами, и те в последний момент разъехались в стороны. Дима оказался на перекрестке, прямо перед автобусом, попытался свернуть влево, чтобы избежать столкновения, ударился об него, задел какой-то «ситроен» и смахнул чье-то зеркало. «Ситроен» полетел в сторону, словно игрушечный, смял еще три машины; образовался настоящий затор. Дима нажал на тормоза, дал задний ход, пересек островок безопасности и устремился дальше. Теперь он ехал по набережной Жоржа Помпиду со скоростью сто километров в час. Безумие. В любой момент в него могла врезаться машина, и тогда конец. Но с каждой минутой эпицентр предстоявшего взрыва удалялся от сердца Парижа. И от Адама Леваля.

99

Нью-Йорк

Два здоровенных охранника надели Блэкберну на голову мешок, заставили подняться, вывели в коридор. На какое-то время, когда ему позволили взглянуть на фото, он осмелился подумать, что удача улыбнулась ему и что они восприняли его всерьез. Но это продолжалось недолго.

Он слышал за спиной голоса Уистлера и Гордона. Судя по интонациям, они спорили, но из-за плотного мешка Блэкберн не мог разобрать слов.

— Куда меня ведут?

— В специальное место, где мы заставим тебя рассказать всю правду, и быстро, — ответил один из тюремщиков.

Второй заговорил:

— Тебе когда-нибудь приходилось тонуть? Нет? Сейчас узнаешь, что это такое.

Они зашли в лифт, который устремился вниз. В следующем коридоре было холоднее, под ногами был голый бетонный пол, каждый звук порождал эхо. Дверь за спиной Блэкберна захлопнулась. В помещении было темно. Даже слабый свет, проникавший сквозь мешок, исчез. Блэкберн почувствовал запах воды, хлорки — как будто рядом был бассейн. Внезапно мешок сдернули с его головы, и он увидел перед собой железную каталку, у изголовья стояло ведро. Охранники-головорезы исчезли. Рядом с каталкой стояли двое мужчин в черных трикотажных масках. В руке у одного была большая прозрачная бутыль, из горлышка которой торчала трубка.

— Может, передумаешь, пока мы не начали?

Два телефона зазвонили одновременно: один играл мелодию из сериала «Гавайи Пять-Ноль», второй — «Звездно-полосатый навсегда».[24] Обернувшись, Блэкберн увидел Гордона и Уистлера — оба слушали собеседников с недовольным выражением. Людей в масках отделяла от Блэкберна каталка. На небольшом столике лежало несколько резиновых бинтов с металлическими креплениями и дубинка.

— Мать твою… — произнес Гордон.

Один из людей в масках с нетерпением переступил с ноги на ногу:

— Нам уже начинать?

Уистлер молчал, приоткрыв рот. Наконец он заговорил:

— Это из Парижа. Угроза ядерного взрыва.

У Блэкберна все закружилось перед глазами. Именно в тот момент, когда он уже начал сомневаться в своей нормальности, стало известно о бомбе в Париже. Нью-Йорк следующий. Блэкберн взглянул на людей в масках, на каталку, ведро с водой. Новость поразила его словно молния. Тело, казалось, проснулось. «Нет, — сказал он себе. — Это еще не конец».