Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [63]
Третье лицо украинского Януса: русины
Если порождением XIX века были две украинские нации (малорусская по модели М.П. Драгоманова и галицийская — по этноцентричной модели М.С. Грушевского), которые в XX веке были обречены оказаться в одном государстве (1939) и сожительствовать как одна политическая нация (с 1991 до второго майдана, 2013), то XX век дал жизнь третьей украинской нации — русинской, причем не как региональной идентичности, а именно как идентичности национальной; этот процесс продолжается до сих пор, и в этом смысле красивое наименование «славянская Атлантида»[386], которое дал русинской нации один из современных исследователей Кирилл Шевченко, является неточным: скорее всего этой новой нации подошло бы название «славянская Аврора», поскольку ее звезда официально взошла 7 марта 2007 года, когда Закарпатская областная рада легитимировала национальность «русины»[387].
Украинский историк из Канады Джон-Поль Химка признал существование «локальной русинской идентичности»[388] в Карпатах. Но она могла быть определена как локальная только в XIX — начале XX века. Русины имеют свою диаспору (отдельную от украинской) в Канаде и США, к этому следует прибавить Чехию, Словакию, Венгрию — все они в конце XX века[389] отстаивали понятие «русин» как национальную, а не региональную идентичность. Ее центром в настоящее время являются Карпаты, однако фактически русинская нация есть наследник русинов Галиции XIX века — той их части, которая считала себя «москвофильской» и в культурном отношении ориентированной на Россию. Галичане не называли себя украинцами, а русинами, и даже украинофил Пантелеймон Кулиш, говоря о Галиции, использует понятие «Галицкая Русь», а не «Галицкая Украина»[390]. П.А. Кулиш отзывается о галичанах нелестно: («Он хотя и галичанин, но честный человек, что между галичанами весьма редко»).
Русинская нация является естественной реакцией на украинизаторскую политику этноцентрично настроенных украинских националистов галицийского образца второй половины XIX века — до конца
Первой мировой войны. Галицийская модель была образована в XIX в. на основе русофобской, анти-польской и антиеврейской идентичности, при этом после этнических чисток в отношении польского и еврейского населения Галиции (1941–1943), доминирующей стала русофобия, а образ России стал определяться как образ врага номер один. Русины, как потомки населения Галицко-Волынского княжества, уцелевшего и просуществовавшего полтора века после татарского нашествия на земли Древней Руси, но затем подчиненное Польшей и вынужденное частично принять греко-католическую веру, в XIX веке стали осознавать себя отличающейся русской, но родственной с ней народностью, в течение всего XX века испытывающей глубокое русофильское чувство любви к своей «исторической родине»[391].
Русинская нация была также реакцией на полонизаторскую образовательную политику, проводимую в Галиции, которую продолжила Австрия, а затем и Австро-Венгрия. После Польского восстания (1863) многие польские революционеры бежали из России в Галицию и стали работать там преимущественно преподавателями. Один из них, Паулин Стахурский-Свеницкий, ратовал за «казацкую республиканскую Украину» и ввел понятие «украинец» вместо «малоросс» или «русин» — это был очередной этап борьбы национальных понятий[392].
П. Свеницкий был назначен галицийскими властями учителем малорусского языка в академическую гимназию Львова[393]. В Галиции вводится написание «украино-русьский» или «украино-руский» (ради отличия от написания «русский», — так ведут себя и нынешние македонцы, которые на письме избегают написания «ъ», но не имеют возможности забыть его произносить; подобная технология конструирования различия стара и эффективна: опять-таки по причине иррационального момента тот или иной символ (образ) имеет силу, которая тяжелей тонн академических изданий.
Польские преподаватели Львовского университета, с одной стороны, поощряли украинскую национальную версию отрыва от русского культурного пространства и всячески препятствовали попыткам русинов издать свою грамматику, близкую к русскому (великорусскому) языку, а с другой — редко допускали малороссов в свою среду, и эта политическая линия проходит через весь XIX век.
Русская политика в отношении русинов была противоположна польской: она заключалась в частичной поддержке, которая, однако, из-за непоследовательности не имела эффекта. В царствование Александра II (1876) Россия финансировала русофильский печатный орган русинов Галиции «Слово», но субсидирование продолжалось только до сентября 1880 года, когда по распоряжению тогдашнего министра внутренних дел М. Лорис-Меликова субсидии были прекращены[394].
В 1901 году Львовское научное общество имени Тараса Шевченко обратилось к австрийским властям с петицией об учреждении «малорусского университета»
