Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [60]

«Южнорусская» vs «северно-русская» идентичность

Украинофил Николай Костомаров предлагал строить украинскую национальную идентификацию на дуализме «южного» vs «северного» русского народа, при этом украинский, по его мнению, представляет собой «южнорусскую» идентичность. Н.И. Костомаров не избегал употребления термина «малорусский», он отождествлял его с понятием «южно-русский», а «великорусский» — с «северно-русским». Южнорусское начало он считал федеративным, а северно-русское — самодержавным[355].

Понятия «Украина», «Малороссия», «Гетманщина» Н.И. Костомаров воспринимает как архаизм XVIII века, в то время как термин «южноруссы» считает книжным новшеством XIX века[356].

Индивидуализм и стремление к личной свободе южноруссов противопоставляются коллективизму и общинности северноруссов. Федеративизм и демократизм южноруссов, так называемая южно-русская «громада» — «миру» (общине) северноруссов[357].

Русский либерал, публицист журнала «Вестник Европы» Александр Пыпин был единодушен с Н.И. Костомаровым, совмещал «южнорусский» культурный тип с «юго-западно-русским», сформировавшимся под влиянием казачества в «патриархальнодемократическом духе»; как славист обнаружил в периоде формирования «южнорусского сознания» черты «славянского возрождения»[358].

Не случайно либеральный круг «Вестника Европы» подкреплял украинофилов и стимулировал ознакомление с украинской/малорусской культурой. Михаил Драгоманов, имевший привычку всех критиковать, отзывался о «Вестнике Европы» положительно, хотя и с точки зрения «малорусского» патриотизма. К идеологизации «малоруссов» («идеализм и твердость») по сравнению с «великорусами» («утилитаризм и распущенность») подключился и Иван Тургенев, чрезвычайно уважаемый украинофилами за теплый отзыв об украинской культуре и народности. На его похоронах Михаил Драгоманов возложил венок с надписью «от украинской печати»[359].

Николай Костомаров выразил мнение и об украинском православии, назвав его «гораздо духовнее, жизненнее и внутренно сильнее»[360] северно-русского, которое сводится только к обрядности.

Велись поиски «истинно» православных — во многих отношениях русские и украинцы были неотличимы, а нужно было создавать новую нацию, к тому же и религия у них была общей, поэтому следовало отделять «истинно» верующих — южно-руссов, от формалистов великоруссов. Эту особенность — «истинность» — украинского православия по сравнению с русским после Н.И. Костомарова взяли на вооружение как украинофилы, так и украинские националисты. А после 1990 года вопрос был решен капитально — отделением УПЦ Киевского патриархата от УПЦ Московского патриархата[361], что было шагом к политической независимости, а в настоящее время создает большие проблемы для украинских прихожан и отнюдь не ведет к примирению двух украинских наций.

Николай Костомаров не представлял себе пребывания малороссов (южноруссов) и великороссов (северноруссов) в отдельных государствах, несмотря на различия между ними и не отрицал их родства[362], как это делают украинские националисты вслед за Михайлом Грушевским.

Сходную с костомаровской позицию занимали академический круг общественных деятелей при журнале «Киевская старина» (1882–1906), в лексике которых понятия «Малороссия» и «Южная Россия» синонимичны, а названия «малорусский народ» и «украинский народ» используются равноценно.

Официальная академическая русская позиция, изложенная в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, также рассматривает южноруссов (или малоруссов) отдельной народностью, которая, однако, является составной частью трех русских народностей (вместе с белорусами и великороссами). Галиция с Волынью причисляется к «Малой Руси»[363].

Юрий Венелин, русин с малорусской идентичностью, также разделял мнение о разграничении «южнорусской» и «севернорусской» народностей. Ю.И. Венелин рассматривал понятия «русин», «русак», «русский» и «россиянин» как синонимы. Особое внимание он уделял спорам между «южанами» и «северянами» по поводу их «русизма» (россизма), которые ведутся в простонародье, где люди делятся на «бритоголовых усачей» (южане) и «бородачей» (северяне)[364].

Однако Юрий Венелин упоминает и о «третьем русском племени, восточном или волжском», которым он считает «болгар» из-за их языка — «наречия, на котором молится вся Россия»[365].

Фактически интерес Ю. Венелина к нам, болгарам, вызван не чисто славистскими и академическими побуждениями, а его собственной инициативой поисков русских корней вне России (или, как выражается он сам по поводу работы историка, — исследования «исторического скелета», в данном случае имеется в виду Древняя Русь), что объясняется тем, что по происхождению он русин. Юрий Венелин занимался поисками русских, а нашел болгар. Любопытным является тот факт, что Ю.И. Венелин признает свой вывод по поводу идентифицирования болгар с «третьим русским племенем» намного позднее издания труда «Древние и нынешние болгаре» (1829), в котором болгары определены просто как славяне[366], — в одной рецензии, опубликованной спустя 17 лет (1847).

Космополитизм» и «европеизм» vs «национализм»: украинофильство Михаила Драгоманова