Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [58]

Идеологами украинофильства в XIX веке, создателями двух противоположных точек зрения на украинскую нацию были Михаил Драгоманов и Михайло Грушевский — демократы, социалисты, пользующиеся поддержкой русских демократических и социалистических кругов, а М.С. Грушевский — даже большевистских и советских. Причиной подобного сподвижничества были наличие общего врага — самодержавия и вера в победу мировой революции социалистов, а также свойственный демократам идеализм по поводу создания мира без национальной, религиозной, социальной и любой другой ненависти. Если Михаил Драгоманов продолжал оставаться демократом и отсюда — скорее космополитом, нежели патриотом, то Михайло Грушевский эволюционировал из социалиста в украинского националиста.

«Малороссия» vs «Украина»: борьба за украинские национальные понятия

Политическое проектирование украинской нации и борьба за термины, которые должны ее обслуживать, впервые официально проявились в деятельности просветительского Кирилло-Мефодиевского братства (общества) в 1847 году[344]. Устав братства проникнут либерально-демократическими идеалами создания славянской федерации, которые вынашивала часть русской интеллигенции, под сильное влияние которой попали и украинофилы (Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш, Тарас Шевченко и др.), не обошлось и без влияния польских революционных идей и лексики.

Политическую цель братства составляло «духовное и политическое объединение славян в христианскую федерацию, при этом каждый славянский народ должен был иметь «свою Речь Посполиту» (республику) с культурной и общественной автономией. Сознательно предвиделось создание «христианской», а не «православной» федерации по причине существования конфессиональных различий не столько между поляками и русскими, сколько между православными малороссами в России и униатами русинами в Галиции (принадлежавшей Австрии с конца XVIII века — после разделов Польши при Екатерине II).

Демократический элемент Устава, касающийся положения о «всеобщем равенстве и свободе, никакие различия сословий», был отголоском весны народов Европы (1848), в этом отношении русские украинофилы были не одиноки, наоборот, это было звено общеевропейской тенденции XIX века.

Русский эмигрант, историк Н.И. Ульянов предложил версию масонской преемственности политических идей о создании федерации, и Кирилло-Мефодиевское братство унаследовало программу масонов-декабристов Киевской ложи (1818), именовавшуюся «Соединенные славяне» и составленную под силным польским влиянием. Декабристу Кондратию Рылееву принадлежат поэмы, провозглашавшие культ казачества, тем самым было положено начало его мифологизации[345].

Самым любопытным в тексте Устава является то, что он положил начало борьбе терминов, которая сохранилась в определениях украинской нации до наших дней. Кирилло-Мефодиевское братство стало инициатором политики обезличивания понятий «Малороссия», «малоросс», замены последнего термином «украинец», который до конца XIX века не был популярен ни в России, ни даже в Галиции, где славянское население называло себя «русинами» и только часть интеллигенции, полонизированной по причине векового сожительства и подчинения польской шляхте, постепенно пришла к открытию, что она «украинская». Другая часть русинской интеллигенции идентифицировала для себя понятия «Русь» и «Россия». Если в России борьба за определение национальности велась между сторонниками терминов «малоросс» и теми, кто отстаивал понятие «украинец», то в Галиции (Австрия) противопоставлялись «русин» и «украинец» и окончательная победа осталась за украинскими националистами, поддержку которым оказывали австрийские и немецкие власти.

Понятийный аппарат, сложившийся в процессе украинской истории, сыграл базисную роль в форматировании национального сознания, поскольку если никто не отрицал существования русинского народа в Галиции, как и малорусского в России, то истина, что технология формирования нации зависит от образования, орфографии, языка и названия, была известна украинофилам, которые на протяжении всего XIX века методически переосмысливали значение понятия «Украина», которое из «окраины» (российской, польской или австрийской) превратилось в понятие национального значения (национальное сознание иррационально, оно оперирует не рациональными дефинициями, а символами (образами).

В Уставе Кирилло-Мефодиевского братства сознательно не упоминались термины «Малороссия» и «малороссы» (из-за России) и «русины» (из-за Галиции и памяти о Галичском княжестве, которое оказалось оторванным от Киевской Руси в результате татаро-монгольского нашествия и просуществовало после этого полтора века до присоединения к Польше и последовавшего за этим провозглашения Унии), в нем говорится об «украинцах» или «южнороссах».

Оценка Кирилло-Мефодиевского братства как начала «культурной трансформации украино-фильства в националистическую идеологию»[346], принадлежащая Алексею Миллеру, была в какой-то мере категорична, она была бы верна, если бы все публикации «братьев» придерживались устава. Н.И. Костомаров и П.А. Кулиш скорее представляли украинофильскую, а не националистическую точку зрения. Вне устава, в личной корреспонденции, как и в своих публикациях, члены Кирилло-Мефодиевского братства использовали термин «Малороссия», поскольку понятие «Украина» до конца XIX века носило книжный характер с ограниченным влиянием.