Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [53]

. Кадыров прочистил Северный Кавказ от салафитов, благодаря чему и восстановил российское влияние в этом невралгическом для Российской Федерации регионе, и искоренил сепаратизм. Национализм а ля Навальный и Ходорковский представляет собой попытку «национализировать» российское государство, отказавшись от имперского/российского.

В 2012 г. Ходорковский попытался совместить либерализм с национализмом в одной из своих программных лекций, заявляя, что «истинный национализм должен быть либеральным», что это не «этническая доктрина», целью которой является «построение по-настоящему демократического, т. е. истинного национального государства», повторяя, таким образом, тезис Бжезинского о том, что Россия из империи неизбежно трансформируется в национальное государство. «Время империй прошло, а время наций — нет»[312] — утверждение Ходорковского в глобализирующемся мире выживания в интеграционных региональных межнациональных проектах звучала бы наивно, если бы не имело геополитической цели — фрагментации (распада) России, до которой неминуемо приведет отказ от дуализма имперского/национального в пользу последнего. Поэтому русская нация (как культурная, а не этническая принадлежность) может уцелеть только в имперском/российском дуалистическом формате. В этом смысле Ходорковский, хотя и был освобожден в декабре, не является декабристом, какую бы идеалистическую картину о нем ни представляла часть современных либеральных общественных деятелей. Однако с точки зрения битвы за власть, он логично сориентировался на ахиллесову пяту России.

С 2012 г. Кремль отказывается от попытки навязать концепцию «российской» нации вместо «русской», претерпевшей провал за четверть века постсоветской России. Первым сигналом явилась предвыборная статья Путина по национальному вопросу, вторым — Валдайский доклад (2014 г.), определяющий национальный курс в создании русско/российской идентичности в равноправной монаде (национально/имперской). Только русско-российский дуализм выведет Россию из постсоветского национального кризиса, тогда как нарушение этого баланса не только углубит его, но и приведет к очередной геополитической катастрофе.

Глава третья Украинский янус между галицией и малороссией: формирование национального облика на фоне геополитической тектоники

3.1. Две империи — две украинские нации (XIX в. — нач. XX в.)

Почему украинский Янус? Украинская двойственность еще в XIX веке была объектом самореф-лексии украинцев и исследования «со стороны» с точки зрения того или иного исторического наратива сообразно с собственной национальной конструкцией и геополитической идентификацией — русской, польской, немецкой или австрийской.

Национальное сознание — вещь хрупкая, в большей мере поддающееся влиянию иррациональных объединительных факторов, сопротивляющихся массированной политической инвазии, и наоборот — реагирующих на нано-импульсы в духе известного речения Паисия Хилендарского: «О, неразумный юроде, почто стыдишься ты назваться болгарином!», на заклинания поэта такого масштаба как наш Христо Ботев (который в свое время был непопулярным, в отличие от обладателя однодневного поэтического таланта Стефана Стамбо-лова, однако навечно закодировал дух болгарского возрождения) или такой сакральной личности как Басил Левеки, верный иррациональному поведению[313] целью которого было самому разжечь пламя борьбы за освобождение Болгарии, в то время как настроение множества болгар было отнюдь не революционным. Массовые настроения болгар лучше всего обрисовал в своих «Записках» Захари Стоянов, показав, как мужчины города Панагюриште реагировали на призыв Бенковского присоединиться к Апрельскому восстанию (1876 г.): в ответ на его призыв открылись и тут же захлопнулись открывшиеся двери и ставни — тем дело и кончилось[314], однако именно охрипший голос Венковского стал составной частью нашей национальной идентичности, а не сытое мещанское примирение со статус-кво.

Наша историческая судьба, к счастью, уберегла нас от болезненной дуалистичности сознания, какое в известной степени характерно для современных македонцев (они, может, и не признают этого, но забыть свои болгарские корни не в состоянии, даже когда уничтожают артефакты средневековой болгарской государственности на ныненшних македонских землях), и каковым является национальное самосознание украинцев с самого начала их возрождения в XIX веке.

Украинский дуализм, с одной стороны, украинско-русский, а с другой, галицийско-малорусский. Ярким примером русско-украинской двойственности служит семья русского философа Николая Бердяева, в которой два родных брата представляли две нации — русскую и украинскую. Сергей Бердяев признавал себя украинцем, в то время как Николай Бердяев всегда считал себя русским[315]. И это не было спецификой конца XIX века или постсоветских эмигрантских лет XX века, когда Георгий Вернадский, преподававший в г. Йейль историю России с введенной им евразийской периодизацией, считал себя одновременно украинцем и русским[316]. Данный феномен — нечто естественное и для современной России: так, работающая на радио журналистка Анастасия Оношко избрала для себя русскую идентичность, а ее сестра — украинскую, и это не порождает никаких разногласий или комплексов: это вопрос выбора и самоощущения. Русско-украинский дуализм проявляется на литературном поле в качестве «русско-украинской интертекстуальности»