Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [51]
В шахматах зеркальная стратегия проигрышна для повторяющего ходы противника, но Путин в определенный момент проявил инициативу.
1. Во-первых, это беспрецедентная практика установления на избирательных участках вебкамер, что обеспечивало Инернет-наблюдение (своеобразный «Биг Бразер») за всеми избирательными участками.
2. Во-вторых, широкий доступ наблюдателей в том числе и от «Лиги избирателей», самыми главными из которых были представители партии «Яблоко», известные своим грамотным поведением на выборах.
3. В-третьих, Путин, не допустивший участия Григория Явлинского в борьбе за победу в президентских выборах, сделал реверанс перед Михаилом Прохоровым, способным консолидировать либеральный вотум и протестный вотум «против всех», с тем, чтобы дать возможность молодому олигарху создать свою партию, которая бы возглавила движение граждански осознанного активного населения обеих столиц. Кремлю легко удалось лишить молодого олигарха партии «Правое дело», что показало его политическую неопытность по части «дворцовых» интриг, но ему был теперь предоставлен новый шанс проявить себя в качестве политика, чтобы легитимировать новое присутствие либеральной идеи в политическом спектре России и поставить крест на постсоветских либералах образца 1991–1992 гг., таких как Михаил Касьянов, Владимир Рыжков, Борис Немцов.
Широким привлечением наблюдателей со стороны гражданского общества Путин легитимировал выборы. Но в результате роста гражданской активности в обществе сохранялось разъединение, противопоставление Москвы и Петербурга провинции, которое стимулировалось как либеральной оппозицией, так и властью.
Постсоветские либералы презрительно обзывали сторонников Путина «холопами», «быдлом», «рабами» (Юлия Латинина), монополизировав для себя понятие «креативный класс», в то же время настроенные пропутински общественные деятели в этом отношении не уступали им, называя участников митинга на Болотной «оранжевой чумой» (Сергей Кургинян), «болотными людьми», «идиотами и предателями», «безмозглым меньшинством», «оранжевой болотной слизью» (Михаил Леонтьев)[305], «жирными котами»[306] (Станислав Говорухин).
Постсоветская интеллигенция также оказалась разъединенной на про- и антипутинскую. Андрей Кончаловский, Никита Михалков, Владимир Спиваков, Александр Калягин поддержали премьера, в то время как Виктор Ерофеев, Борис Акунин, Дмитрий Быков, Светлана Улицкая, Лия Ахеджакова выступили на стороне оппозиции.
Реакция обеих сторон была эмоциональной: одни «верят», другие — «не верят» Путину, не желая вслушиваться ни в какие аргументы, игнорируя законы логики.
(А что власти вообще не стоит верить, — это уже другой вопрос!). В результате общество разделилось на «буржуев» и остальных, от чего выиграла власть, а общество оказалось в проигрыше.
Риторика Путина в ходе президентской кампании была рассчитана также и на образ врага, в частности, в Лужниках, процитировав Лермонтова, премьер заявил, что битва за Россию продолжается. Битва — с кем?
Премьер Путин проявил недоверие к гражданам, собравшимся на Болотной, подобно Николаю I, обвинявшему декабристов в том, что они принесли себя в жертву западной заразе. Владимир Владимирович обвинил за события, которые произошли в России после парламентских выборов, Госдепартамент США. В самом деле, американцы не упускают попыток использовать в своих интересах осла-бдение России, такое случалось не раз, но в данном случае движущей силой митинга 10 декабря 2011 г. были прекрасные молодые люди, готовые к новым отношениям с властью — отношениям на равных, а не отношениям между отцом-батюшкой и неразумными детьми, которые не способны принимать решения.
Что касается понимания протеста митингующих на Болотной, прав оказался Алексей Венедиктов, который определил его как «этический»[307], с ним согласился и режиссер Андрей Звягинцев: «Говорить о политическом несогласии как политическом жесте, не знаю, возможно, кто-то с Болотной или, там, с Сахарова, или из других мест, кто туда выходил, считает, что это политическая борьба и есть какие-то внятные политические лозунги. Мне кажется, что это такой этический и эстетический, что ли, жест. Несогласие с долей, которая отпущена человеку в этом пространстве, где нет перспектив, где нет будущего, где ты так, со страхом смотришь в завтрашний день…»[308].
Власть, однако, быстро внесла коррективы в свое поведение и откликнулась на гражданскую активность, чем опровергла рассуждения о застое либеральных публицистов — Леонида Парфенова и некоторых других. Медведев среагировал, как юрист, внеся в Государственную думу проекты законов, которые должны были вступить в силу до 7 мая и которые в значительной степени облегчат регистрацию кандидатов для участия в следующих выборах президента, как и возможность создания партий. Премьер Путин среагировал, как политик, сосредоточив внимание в частности на национальном вопросе.
Общество России среагировало на президентские выборы по-своему, новым для российской действительности способом. Майский резонанс на общественные события показал, что протест может трансформироваться в двух вариантах.
