Русский бунт - [31]

Шрифт
Интервал

Застыла тишина. Только телевизор бормотал.

— Ты же Ницше читал, — проговорил я нечаянно.

Шелобей ничего не ответил, сходил в другой конец зала, нашарил на полу монетку, сделал ещё десять гулких шагов и протянул её мне.

В «Дружбе» мы надолго не задержались: стояли теперь у метро и ждали, пока Шелобей докурит. Дёрнов ножкой выписывал на снегу хипповский значок (пацифик). Вокруг — повырастали новогодние ёлки, на стенах — созрели гроздья гирлянд. Москва пудрилась — и вся пудра её сыпалась мимо лица (снег был — как будто пенопласта накрошили).

Мы молчали как партизаны: в той чебуречной обет дали все трое.

— А помните парня на гитаре? — сказал вдруг Шелобей.

— Ну да, — сказал я. — А что с ним?

— А я его узнал. Это Женя Горбунов, из «ГШ».

XII

— Графинин, приходи, — такой звонок мне поступил от Стелькина

За окном помалкивала ночь. Третий час. Я собрался, вышел на свою Миллионную улицу (как дурак езжу до «Бибирево» по МЦК), воткнул в уши «Хуго-Уго» (холодно здесь) и пошёл. Две-три облезлые снежины кружили отрешённо и заунывно — они пытались кутаться и не могли.

Я был бы рад думать, что Стелькин зовёт меня, потому что я зарекомендовал себя как верный друг и смышлёный студент, — но знал: от моего дома до него — просто сорок минут ходьбы.

Живёт Стелькин по адресу с покойницким звучанием: Матросская Тишина 23с1. Улочка ещё та. Мёртвые трамвайные рельсы, по которым никто не ездит (хоть час тут простоишь), психиатрическая клиника имени Гиляровского (но не того, не того), следственный изолятор №1 (развалившаяся дебелая баба с диадемой из колючей проволоки), сиротливые пустыри, старые, несвежие сугробы.

Днём можно подумать, что Матросская Тишина — обыкновенная московская тихоня, но ночью… Тюрьма, завод, казармы, грубые неуютные жилища, магазин «Каждый день» — кажется, Москва всё это выблевала после трёхсотлетнего запоя.

Мне было незачем углубляться в Тишину. Дом Стелькина почти у Стромынки — розовый, съёженный, с видом на особняк 1808 года (дурдом).

Дверь квартиры, против обыкновения, была заперта. Пришлось звонить и ждать. Ворчание, скрип половиц — передо мной явился огромный драный халат, сшитый из разных лоскутов, совершенно не подходящих друг другу, но удивительно сочетающихся. Стелькин — отшельнически небрит и сизо-бледен. Бровь — встревоженно приплясывает.

— Чего встал? Проходи, давай. Надоел стоять.

Прошли в кухню (на стене горела эпилептичная гирлянда, из колонки тоскливо пел Фёдоров): сели за столик с кафельной плиткой (кажется, так модно было в нулевые).

— Пиво будешь? — спросил он хмуро.

Я кивнул — появилась бутылка. Открыл её лежавшей на столе зажигалкой — под крышкой прятался великолепный бланш: хмельной, горький и с обнадёживающей сладостью.

Стелькин вяло закурил двадцать восьмую (должно быть) сигарету и покрепче укутался в халат. Он долго любовался дымом, пробегавшим между пальцев (гирлянда красила его), а потом медленно посмотрел на меня:

— Графинин, ты можешь не растра́иваться, пожалуйста?

— С чего бы мне расстраиваться, Аркадий Макарович?

— Я не про то. Тебя просто три. — Он опять уставился на дым. Затянулся величаво и безнаде́жно. Опять посмотрел на меня. — Графинин, можешь опять растрои́ться?

— Что не так?

— Теперь тебя два.

Он заржал — смех запрыгал по кочкам. Мне ничего не оставалось, как тоже рассмеяться (но как-то растерянно).

Гирлянда бросила истерично мигать и остановилась на синем цвете. Я поймал взгляд Стелькина: его зрачки походили на два затмения.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Да что-что… — Он встал и заходил, подперев бок рукой без сигареты. — Марочку я скушал: сильная оказалась, стерва. — Он завис у окна и улыбнулся (как будто там пускали фейерверки). — Ну а поскольку жрать мне было не с кем… — он обернулся ко мне, — тебе я не стал предлагать, дабы не искушать плодом познания. — Он опять уставился в окно, что-то выглядывая. — Ну и поскольку жрать мне было не с кем — я сожрал с Иоганном.

Я поперхнулся.

Иоганн был голем — ручная работа Стелькина: ростом с настоящего человека, в шмотках Аркадия Макаровича — не из глины, правда, а из папье-маше, — но зато с подвижными суставами. Все обожали Иоганна, постоянно притаскивали его на кухню или сами приходили к нему в гости — чтобы не скучал (а всё равно он равно скучал).

— Ну и вот… — продолжал Стелькин. — Когда я ему энту самую марочку на язык егоный положил — Иоганн ожил, плюнул мне в рожу и ушёл. Дверь-то настежь, блин. Ну а поскольку вернуть его надо до того, как его задержит милиция, а одному идти мне ссыкотно, — я и позвонил тебе.

Как я ни старался, в моём взгляде застыло только огромное, прекрасно артикулируемое и крайне выразительное «Чё??».

— Можешь не говорить, звучит как полное фуфло, знаю. — Он стряхнул пепел в раковину и сел за стол. — Но если бы ты знал, как меня размазало сегодня, в каких эмпиреях я купался, — о, мой мальчик, ты бы так не считал.

Я молча пригубил пиво.

— Давай, пошли. Он уже час где-то ошивается, а ты только пришкандыбал, — сказал Стелькин. Тут же он встал, замял бычок в пепельницу, ушёл и вернулся уже в куртке. — Ты чего сидишь-то?

— Так ведь… пиво.

— Плебейство, Графинин! Омерзительное плебейство! На улице допьёшь.


Еще от автора Никита Немцев
Ни ума, ни фантазии

Представьте себе, что вы держите в руках книгу (или она смотрит на вас с экрана — сейчас это не важно): она лохмата, неопрятна, мерехлюндит, дышит перегаром, мутнеет, как на свидании, с неловкостью хохочет, мальчишится: ей стыдно что она — такая — и беззащитна под чужими взорами. С ней скучно ехать в электричке, ей нечего рассказывать о себе (у неё нет ни ума, ни фантазии), но как у всякой книги — единственная мысль пронзает её ранимый корешок: «Пожалуйста, откройте». Но упаси вас Бог — не надо.


Лицей 2019. Третий выпуск

И снова 6 июня, в день рождения Пушкина, на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены шесть лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Павла Пономарёва, Никиты Немцева, Анастасии Разумовой и поэтов Оксаны Васякиной, Александры Шалашовой, Антона Азаренкова. Предисловие Ким Тэ Хона, Владимира Григорьева, Александра Архангельского.


Рекомендуем почитать
Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.


Коллекционный экземпляр

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Разве бывают такие груши (рассказы)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Укоротитель

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Письмозаводитель

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сказка о мальчике

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.