Русские - [98]

, однако достаточно характерный, чтобы иметь тот сенсационный успех, который сопутствовал ему во время гастролей в Румынии, Венгрии, Польше и Чехословакии. Москва категорически отклонила это предложение и попросила прислать кого-нибудь другого. Некоторое время спустя я сидел на дипломатическом обеде рядом с Владимиром Головиным, тогдашним заместителем директора Госконцерта — советского государственного агентства, заключающего контракты с артистическими коллективами. Когда я спросил его, почему отказались от гастролей «Пятого измерения», он попытался отделаться от меня, сказав, что, по его мнению, этот ансамбль недостаточно популярен: «Во всяком случае, не настолько, чтобы обеспечить полный сбор в концертных залах в течение шестинедельных гастролей в Советском Союзе». «Трудно поверить, — возразил я, — если вспомнить, с каким энтузиазмом молодежная аудитория принимала выступление ансамбля «поп»-музыки из Марийской автономной республики».

Это было недавно в Молдавии, в зале на 1000 мест. Все билеты были распроданы, хотя речь шла о довольно посредственном, малоизвестном советском профессиональном ансамбле «поп»-музыки. Я рассказал Головину, что и одного их номера — «подчищенного» варианта песни Битлов, название которого звучало так: «Назад, в мой старый СССР», — было достаточно, чтобы зал чуть не разнесли. — «Пятое измерение» — не Битлы, — хмыкнул Головин.

— Ну, хорошо. А Битлы? Как бы приняла их советская аудитория? — рискнул я прощупать почву.

— Битлы уже вышли из моды, — отпарировал он.

— Вы имеете в виду, что они уже стали классикой?

— Нет, это не классика. Я этого не говорил. Просто вышли из моды, — он твердо стоял на своем. Разговор о Битлах тоже кончился ничем. Случилось так, что на следующий день мне совершенно неожиданно удалось побеседовать с дамой-композитором, автором популярной и одобренной официально «поп»-музыки. Она рассказала мне, что выколачивает по 25 тыс. рублей (33333 доллара) в год за патриотические песни для советской молодежи, написанные в стиле «поп». Когда я сказал ей, что американцы предложили прислать в Советский Союз на гастроли ансамбль «Пятое измерение», она и ее коллеги были крайне удивлены. «Неужели им не удалось бы обеспечить полные сборы на свои концерты?» — спросил я. Они сочли вопрос попросту нелепым. «Почему же их не пригласить», — продолжал я спрашивать. «Спросите Госконцерт», — ответила «поп» — композитор. Когда я сказал, что беседовал с Головиным, мои собеседники заинтересовались его ответом, и он покоробил их своей явной лживостью.

Советские официальные организации отваживались приглашать польские, болгарские и венгерские эстрадные ансамбли, и на их концертах бывало настоящее столпотворение. По признанию одного польского исполнителя, музыканты из восточноевропейских стран рассматривают свои гастроли в России как «обязательную повинность», как бы уравновешивающую более приятные для них поездки на Запад, ибо в противном случае Москва обвинит страны Восточной Европы в нелояльности. Но то, что для них — неприятная необходимость, для русской молодежи — настоящее откровение, единственная возможность увидеть хоть отблеск западного стиля, его косвенное отражение в восточноевропейских манерах и костюмах, более смелых и праздничных, чем советские. Однако власти по-прежнему опасаются приглашать «первоисточник» — знаменитые западные ансамбли «рок»-музыки — из страха перед неконтролируемой реакцией публики.

Жажда западной музыки и прочих атрибутов «поп»-культуры наглядно свидетельствует о конфликте между поколениями в России, конфликте, обратном тому, что наблюдается на Западе, во всяком случае, если речь идет о детях представителей среднего класса или хорошо обеспеченных кругов. Если американская молодежь надевает джинсы, отходит от своей касты, примыкает к любителям дикого «рока» из чувства протеста, из презрения к богатой и сытой жизни старших, то советская молодежь мечтает как раз о такой богатой и сытой жизни. Она, эта молодежь, — авангард нового материализма. Молодые люди готовы уехать летом на сибирские стройки, если это позволит заработать тысячу рублей чистоганом; секретарши экономят на еде, чтобы потом чуть ли не всю месячную зарплату угрохать на такие символы шикарной «западной» жизни, как широкие пижонские брюки, парик, сапожки до колен или туфли «на платформе».

Эта тенденция наблюдается и у молодежи, и у подростков. Мне хочется рассказать о Вадиме и Светлане — паре, с этой точки зрения весьма типичной, хотя материально они обеспечены лучше многих. Вадим — инженер, Светлана — учительница. Гостиная их квартиры украшена яркими вырезками из западных журналов мод, напечатанных на глянцевой бумаге. Там и девицы в бикини «под леопарда» и гигантских лунообразных темных очках, и эдакие богатые космополиты в ультрамодных спортивных костюмах, либо шикарные современные интерьеры. Их собственная трехкомнатная квартира обставлена довольно хорошо по советским стандартам, уютно, но конечно гораздо более скромно, чем на этих картинках. Гордость Вадима — коротковолновый транзисторный радиоприемник фирмы Грюндиг, на пять диапазонов, за который он заплатил 400 рублей (двухмесячный оклад), и широкие галстуки, сшитые ему Светланой из импортного материала. Он счастлив, если ему удается достать хорошую польскую пластинку джазовой музыки, и готов простоять за ней в очереди добрых два часа. Оригинальная подлинная долгоиграющая пластинка Поля Десмонда приводит его в восторг. Светлана носит яркие японские косынки и облегающие бедра брюки, которые сама шьет. Все, что угодно, лишь бы уйти от спартанского стиля предвоенных и военных лет и нудного однообразия жизни их собственных родителей в послевоенные годы.