Русские - [94]
Многие — и молодые, и старые — говорили мне, что одна из исключительных особенностей школы в ее первоначальном варианте состояла не только в том, что она была местом научного экспериментирования и совершенствования учебных программ, но и в том, что она воспитывала небывалую искренность и доверие в отношениях между учениками и учителями. Из частных бесед в некоторых интеллигентных семьях мы заключили, что гораздо более распространено положение, при котором дети очень рано узнают о существовании шизофренической раздвоенности, когда люди откровенно выражают свои мысли дома, а публично демонстрируют конформизм, скрывая их. «Члены любой семьи, достаточно образованной, чтобы много читать, разговаривают в семье совершенно иначе, чем вне дома, и дети не могут этого не чувствовать, — сказал молодой учитель математики Василий. — Может быть, никто из них и не требует специально, чтобы дети не говорили на ту или иную тему, но они сами достаточно наблюдательны, и учатся цинизму у своих родителей».
Учительница литературы Надя также подтвердила эту точку зрения. «Мы представляем официальную сторону жизни, — сказала она. — Как только ребенок выходит из невинного возраста и минует пору, когда, не раздумывая, выполняет все требования учителя, он начинает следить за своими высказываниями в присутствии учителя». В редких случаях, когда ребенок необдуманно, по наивности высказывается против политических ценностей системы, его ожидают неприятности. Один мой знакомый шестнадцатилетний мальчик, тихая, артистическая натура, независимый характер, сказал нескольким своим школьным товарищам, что не собирается вступать в комсомол, членство в котором практически является обязательным. Отец мальчика, член партии (правда, пассивный, безынициативный), ничего не знал об этой истории, но на следующий день классная руководительница, которую в этой семье считали доброжелательной и симпатичной, вызвала его в школу. Она передала отцу слова сына, узнав о них от другого ученика. «Я бы, конечно, могла закрыть на это глаза», — сказала она. Само по себе такое высказывание невероятно либерально для советского учителя — ведь он должен всерьез относиться к установлениям партии, согласно которым учитель обязан руководить нравственным воспитанием своих учеников. «Новы ведь понимаете, — продолжала она, — чем все это может обернуться. Вы — интеллигентный и умный отец. Скажите мальчику, что он волен думать все, что хочет, но нельзя же говорить все, что вздумается». И мальчику пришлось вступить в комсомол.
Этот случай произвел на меня сильное впечатление, но еще больше взволновал случай, происшедший в другой семье. Отец был работником довольно высокого ранга и занимал хороший пост. Каким-то образом ему с женой удалось раздобыть машинописную копию романа Солженицына «Август 1914», и их сын-подросток обнаружил ее. Это происходило в период, когда книга подвергалась яростной атаке в советской прессе. В школе, где мальчик учился, учительница литературы осудила Солженицына вообще и эту книгу в частности. «Учительница сказала, что книга очень плохая, антисоветская и что Запад берет на вооружение все антисоветское, — сообщил мальчик отцу и не без лукавства добавил, — а мы разве не берем на вооружение все антизападное?» Сын хотел прочесть книгу, но родители не позволили. Отец рассказал мне, что строго-настрого запретил сыну рассказывать кому бы то ни было, что у них была в доме эта книга или что они ее обсуждали. «Я стоял перед выбором — лгать сыну, скрывать от него, что мы читаем и что думаем, или учить его лгать, — признался этот человек в приступе откровенности. — Я предпочел быть честным со своим сыном. Я любил его. Он никогда не будет счастлив, потому что слишком много понимает. Но из него хоть не вырастет тупоголовый осел».
VII. МОЛОДЕЖЬ
«Рок» без «ролла»
Если мы любим Джимми Хендрикса, это еще не значит, что мы меньше готовы сражаться за свою страну.
Молодой русский любитель «рок»-музыки, 1974 г.
«Рок», настоящий «тяжелый рок». Этот неудержимый, безошибочно узнаваемый, пульсирующий ритм «рока». Усилители включены на полную мощность. Парень в кожаной куртке следит за шкалой и время от времени срывается с места на середину прохода между рядами, чтобы проверить уровень звука. Высокий, худощавый Валерий Вернигор исполняет «Порочную женщину» и «Крутящееся колесо» — песенки, ставшие популярными благодаря американскому ансамблю «Blood, Sweat & Tears». Поет с чувством. По-английски. Если бы не резкие металлические звуки труб и тромбонов, сопровождающих пение, можно было бы подумать, что перед вами — знаменитый американский ансамбль. За электроорганом, сотрясающимся в ритме музыки, — щеголь в ярко-красной рубашке, с козлиной бородкой. Барабанщик — худой, энергичный, с большими висячими усами. Электрогитаристы с длинными, закрывающими шею, волосами и отсутствующим взглядом раскачиваются в такт «рока». В центре Леша Козлов (прическа битника, большая борода «под Солженицына») окатывает зал бурными волнами звуков альтового саксофона. Зал утопает в звуках. Вокруг меня раздаются громкие, полные энтузиазма аплодисменты. И Мехрдад Бади, молодой иранец, родившийся в Москве, с курчавыми волосами до плеч, начинает вибрирующим тенором исполнять попурри из мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда».
