Русские сказания - [11]

ПОДСОЛНУХ

Солнце встало в синем небе,

травы вешние цветут,

царь-подсолнух в яром хлебе

расцветает на ветру.

Виден издали прекрасный,

золотеющий цветок,

повернул он облик ясный

прямо к солнцу, на Восток,

и за ним — следит ревниво

до заката, и потом

ждет всю ночь, глядит пытливо

на Восток своим щитом.

Жесткий лист, смолой покрытый,

чуть касается стебля,

хлеб шуршит, росой умытый,

вкруг подсолнуха-царя,

сам же он стоит отдельно,

смотрит только в небеса,

с красным солнцем нераздельный,

знает Божьи Чудеса!

Подсолнух в Антоновке дед-Канунник считал «Божьим Цветом». Он говорил, что «подсолнух следит за солнцем, потому что солнце — дверь в Рай Божий». На вопрос, почему же солнце круглое, Канунник отвечал: «У Бога все не так, как у нас, а потому и дверь в Его Царство круглая, а еще потому, что через нее Богу-Духу способнее вылетать!» Тот же дед говорил, что «Дух Божий — Небесный Голубь, а потому и все голуби — священные птицы». О подсолнухе же он добавлял: «Всю ночь ждет он, цветок, открытия Райской Двери — Солнца! Я глядел сам: с полуночи начиная, подсолнух уже явно глядит на Восток! С вечера, когда он повернулся на Запад, ему сразу трудно глядеть на Восток, но уже с каждым часом, после заката, он поворачивается, и все больше и больше. На заре же, когда идут коровы, он уже глядит на Райскую Дверь и ждет вылета Божия Духа».

О том же пришлось слышать и в Антоновке, от старой Трембочки, говорившей: «Бог как спородил солнце, так спородил и подсолнух, чтоб на него смотрел и глаз не сводил! Подсолнух — Божий Цветок!»

В Юрьевке говорили: «Подсолнух, як родился, так и до солнца полюбился!»

ОСЕНЬ В ПРИАЗОВЬЕ

Солнце в зареве ложится,

еле видное сквозь пыль,

улетают вереницей

кураи через ковыль,

буря клочьями солому гонит

вдаль и травы рвет,

остановится у дома,

прах поземкою метет.

Может, в небе есть и тучи,

в буром свете не видать!

Люди, кони — как в кипучей

толчее, бредут, скользят,

исчезают в темном море,

 в желтом мареве плывут,

и Азовские просторы

будто больше не живут!

Осень цепкою рукою

жизнь сорвала, разнесла,

а земля, как дно морское,

где когда-то жизнь была…

Утром — снег везде покровом

лег на травы и дома,

вся земля белеет в новом.

Здравствуй, Матушка-Зима!

Весна и осень в Приазовье связаны с муссоном, дующим осенью с Кавказа, весной — с Севера. Обычно понизу дует обратный ветер, доходящий до бури. Таким образом, сезоны резко отмечены. После весеннего ветра наступает тепло, а после осеннего — холода. Весной снег сходит около двадцатых чисел марта, и тогда дует ветер столь сильный, что летящие стаи диких гусей прибивает почти к земле. Они столь выбиваются из сил, что мужики, выходя в поле, ставят копну соломы и в ней прячутся, палками сбивая летящих мимо гусей. Иногда такая охота приносит до двух десятков гусей в день. Их обычно кладут на ледник до Пасхи. Осенью муссон столь силен, а по дорогам столько пыли, что солнца не видно, небо становится с желтью, а порывы ветра срывают солому с крыш, и беда тому, кто плохо укрепил стога: разлетится солома по ветру, ни стебелька на месте не останется. Потому кладка скирд у нас считалась большим искусством и поручалась она особенно искусным мужикам. Некоторые даже веревками увязывали солому перед муссоном, чтоб не лишаться топлива, но иногда и это не помогало. Несомненно, что такие ветры производят воздушную эрозию почвы, но вся черноземная земля летит с ветром на Кубань либо с Кубани, так что обычно, переносясь с места на место, она все же оставалась в том же краю, у берегов Азовского моря. Дни муссона, обычно продолжавшегося не меньше десяти дней, а иногда и три недели, начинались во мгле и кончались так же, причем ночью ветер лишь чуть уменьшался, чтоб как бы набраться сил для завтрашнего дня. Только лишь развиднится, как снова дует неугомонный ветер, воет в трубах, шумит на крыше, стучит в окна. Выходить надо было, закутав голову башлыком и замотав лицо, причем глаза особенно страдали. Лошади шли по дороге, таща за собой воз пшеницы, понурив голову к земле. Детей на улицу не выпускали. Все, кто мог, сидели по домам и ждали конца ветра. Вся географическая полоса, от Миллерово до Тамани и Новороссийска, была полосой муссона. В Новороссийске он был либо норд-остом, либо зюйд-вестом, смотря по сезону — весна или осень. Перелетные птицы особенно страдали от него, но, несмотря ни на что, продолжали все равно лететь той же дорогой. Мы нарочно говорим об этом ветре, потому что он имеет значение в образовании местного фольклора. Задонские мужики называли ветер Дмухайло, то есть Дутель, если можно так перевести по-русски, образуя весьма неудачный неологизм от слова «дуть». В основе это все тот же древний Стриб, коему дети пели песенки в мае — июне, призывая ветер на ветряки. Однако обычай этот все реже и реже исполнялся. В конце концов он, вероятно, сам отпал бы, если бы не революция, разом прикончившая всю прошлую богатую и веселую жизнь.

ХРИСТОВ СЕВ

Задонские земли на Руси хороши весной. Везде цветут цветы, растет и расцветает все, появляются голубые дали, и солнце, вставая утром, начинает припекать к полудню так, что поневоле скинешь пиджак. 22 марта по новому стилю снег тает, и потом сразу же начинают цвести вишневые и черешневые деревья. После двух-трех дней болота в полях и на дорогах начинают просыхать тропинки, зеленеет земля. Через неделю, когда вишни в цвету, начинается пахота. После — сев. И вот довелось мне слышать от старой бабки, рассказывавшей внучатам: «Когда видят Христа, пашущего землю на озимку, не видят, как Он сеет. А приходит Он до зари, и только-только начинает светлеть небо, Он уже кончил сев. Поскородивши землю, уходит Он к Божьей Матери. Та открывает ворота и спрашивает: «Ну, что, Сыне, посеял?» — «Посеял, Мама!» — «А что из того уродится?» — «А летом увидим». Он, как добрый хозяин, не хочет хвалиться заранее. Только позже, Апостолам Петру и Павлу, когда они приходят к Сыну Божию: «Благослови, Христе, наш праздник справлять!», Христос, благословив, и говорит им: «А пойдите, посмотрите мои всходы». Они берут длинные клюки и уходят, потом вертаются в Рай и говорят: «Слава Тебе, Христе Боже наш! Всходы великие, православные! Много нового народу народилось!» А в небесных полях Христовых, и правда, пшеница встает, а та каждая былинка — дитя малое, христианское. Растут они на небе и на земле, в каждой хате. Родители их кормят, доглядают, а Христос на небе тоже доглядает, Ангелов им приставляет, а сколько Ангелов, столько и детей. Ходит каждый день Христос на Свое поле и смотрит, чтоб урожай христианский ничем не попортило. Растут детки, на стебельках качаются, смеются, радуются Сыну Божию. Вот, когда дитя малое неведомо отчего засмеется и мать на него радуется, это Христу улыбается оно. Иной раз ходит в поле и Царица Небесная с Сыном. Оба они смотрят на урожай христианский, радуются ему, детей ласкают. И смеются на земле младенцы, ибо чувствуют ласку Божью. Так и цветут они, и дождиком Божьим поливает их, а когда болеет какое из них и мать над ним плачет, Богу молится, может, оттого и болеет да сохнет, что Христос, выдергивая из христианского поля сорную траву, крепко повредил ему. А может, Сын Божий видит, что злодей из младенца будет, да раньше, чем тот злодеем стал, и к Себе прибирает. Так душа его чистая нагрешить еще не успела, и Ангел при ней, а потому идет в Рай, к Господу. И собирает урожай христианский Сын Божий вместе с нами. Мы косим хлеб, а Бог косит Свое поле. На земле же младенцев в церкву несут, первое Причастие им дают, и тогда они остаются уже на земле только, а Бог снова Свое поле пашет».