Русские и украинцы. Братья по вере и крови - [44]

.

Итак, мы видим оригинально построенную модель доминирующего участия церковников в строительстве империи. Здесь хитро сплетаются правда и вымысел. Конечно, Иван Мазепа никогда не был и не мог быть Иваном Сусаниным. Это был совершенно беспристрастный политик, мышление которого осталось на уровне малороссийских гетманов 40—70-х гг. XVII века.

Мазепа переметнулся к шведам, но уже до этого он состоял в переписке с поляками, позже вновь пытался войти в сношения с царем, но был посажен шведами под арест. Он, как гетман Дорошенко, был готов стать и турецкоподданным.

Без уважения Мазепа относился и к канонам православия. Так, он официально посватался к Матре Кочубей, хотя та и была его крестной дочерью. Ну а для православного человека это тяжелый грех.

А вот роль «киевских старцев» отражена у Мирошниченко и Удовика в принципе верно, хотя и сильно преувеличенно. Действительно, деятельность «киевских старцев» камня на камне не оставила от стержня теории большинства украинских историков — Россия сделала Украину своей колонией. Получается, что сами «туземцы» создали метрополию, которая должна была ими управлять.

Глава 9. Гетманские казаки и запорожцы

В административно-территориальном отношении весь район Войска Запорожского был разделен на «паланки» (области). Сначала их было 5, а впоследствии — 8.

Центром «паланки» была слобода — местопребывание всего административно-военного аппарата: полковник, писарь, его помощник — «подписарий» и атаман «паланки». Этот аппарат сосредоточивал в себе всю власть: административную, судебную, финансовую, военную.

Благодаря наплыву переселенцев с севера вскоре в слободах, кроме казаков, появляются и крестьяне-«посполитые», которые в «паланке» были организованы в «громады» и имели, по примеру казаков, своего атамана. Все должности были выборные, а выборы производились ежегодно (1 января) на казацких радах, причем право участия в выборах на «посполитых» не распространялось. Они выбирали только своего атамана. Переход же из «посполитых» в казаки и обратно был свободным, как на Гетманщине в первые десятилетия после воссоединения с Россией.

Административным и военным центром являлась Сечь, состоявшая из крепости и предместья. В крепости, вокруг площади, на которой собиралась рада, кроме церкви, войсковой канцелярии, пушкарни, складов, мастерских, старшинских домов и школы, находилось 38 «куреней» — длинных бревенчатых зданий-казарм. В предместьях располагались лавки, шинки, частные мастерские и др.

Несколько слов стоит сказать и о вооружении запорожских казаков. Боплан писал: «…каждый козак, отправляясь в поход, брал одну саблю, две пищали, шесть фунтов пороху, причем тяжелые боевые снаряды складывал в лодку, легкие оставлял при себе»[110].

Если же это был конный поход, то запасные две-три пищали (мушкета) находились на конной повозке. Практически все казаки были великолепными стрелками. Кроме того, они владели дорогими и точными пищалями или мушкетами. Ведь качество выделки гладкоствольного оружия существенно влияет на меткость и дальность стрельбы. Поэтому казаки могли вести эффективный огонь из ружей в два и более раз дальше, чем польская, шведская и русская регулярная пехота, снабженная ружьями серийного производства.

Важная роль у запорожцев отводилась и холодному оружию. Так, копья делались из тонкого и легкого древка, в пять аршин длины, окрашенного спирально красной и черной краской и имеющего на верхнем конце железный наконечник, и на нижнем две небольшие, одна ниже другой, дырочки для ременной петли, надеваемой на ногу. На некоторых древках копий делалась еще железная перепонка для того, чтобы проткнутый копьем враг сгоряча не просунулся по копью до самых рук козака и не схватился бы снова драться с ним, ибо случалось, что иному и живот распорют, а у него кровь не брызнет, он даже не слышит и продолжает лезть в драку. Некоторые копья делались с остриями на обоих концах, которыми можно было и сюда класть врагов и туда класть. Часто у запорожских козаков копья служили во время переходов через болота вместо мостов: когда дойдут они до топкого места, то сейчас же кладут один за другим два ряда копий — в каждом ряду копье и вдоль и поперек, да по ним и переходят: когда пройдут через один ряд, то сейчас же станут на другом, а первый снимут и из него помостят третий; да так и переберутся. Сабли употреблялись не особенно кривые и не особенно длинные, средней длины пять четвертей, но зато очень острые: «как рубнет кого, то так надвое и рассечет, — одна половина головы сюда, а другая туда»…

Сабли носились у левого бока и привязывались посредством двух колец, одного вверху, другого ниже средины, узеньким ремнем под пояс. Сабля столь необходима была для запорожских козаков, что в песнях их она называется всегда «шаблей-сестрицей, ненькою-ридненькой, панночкою молоденькою».

«Ой, панночка наша шаблюка!

З бусурменом зустривалась,

Не раз, не два цилувалась»[111].

Несколько слов стоит сказать и о казацких судах — чайках. Французский инженер Боплан, побывавший у запорожцев, так описал их: «Лодка строится за две недели. Основой служит ивовый или липовый челн длиной в 45 футов (13,7 м), на него набивают из досок борты так, что получается лодка в 60 футов (18,3 м) длины, 10–12 футов (3–3,7 м) ширины и такой же глубины. Кругом челн окружается валиком из плотно и крепко привязанных пучков камыша. Затем устраивают два руля, сзади и спереди, ставят мачту для паруса и с каждой стороны по 10–12 весел. Палубы в лодке нет, и при волнении она вся наполняется водой, но упомянутый камышовый валик не дает ей тонуть. Таких лодок в течение двух-трех недель 5–6 тысяч казаков могут изготовить от 80 до 100.